Темы выступления:
Соотношение между экономическим фронтом и тылом. Эволюция целевых установок России. Противоречие между геостратегическими амбициями и уровнем производительности труда и другими показателями эффективности национальной экономики. Мысли об ускорении, скачке, экономическом прорыве. Негативный опыт ускорения. Отличие мировых темпов экономического роста и России. Уровень производительности труда по отношению к мировому. Состояние производственного аппарата. Степень износа основных фондов. Возрастная структура производственного оборудования. Фондовооруженность РФ. Отношение инвестиций в РФ по отношению к общемировым инвестициям и по отношению к ТОП-10 по ВВП. Экономический рост и норма накопления. Нехватка инвестиций в России. Распределение стран мира по величине нормы накопления. Есть ли связь в мировом опыте между нормой накопления и экономическим ростом? Связь производительности труда и фондовооруженности. Опыт США. Доля интеллектуального продукта в производственных инвестициях в США. Качество инвестиций.
Выступление прошло в рамках совместной конференции ИНП РАН и ИОЭПП СО РАН 21-22 марта 2019. Программа конференции и видео выступлений других участников здесь.
Презентация
Тезисы
Опубликованы в сборнике Экономическая политика России в межотраслевом и пространственном измерении : материалы конференции ИНП РАН и ИЭОПП СО РАН по межотраслевому и региональному анализу и прогнозированию. Том 1.
Экономический прорыв и инвестиционные тылы
В течение практически всего советского периода, включая годы перестройки, обеспечение высших мировых показателей, в том числе производительности труда, было важнейшим приоритетом государственной экономической политики. В постсоветский период задачи экономического соревнования не сходят с повестки дня, но становятся менее амбициозными, целевые установки – более скромными (Португалия, Испания). В новейшее время критерии выбора стран-соперников еще более ослабли, основным ориентиром становится среднемировой уровень; отчетливо вырисовываются черты «новой реальности».
Противоречие между геостратегическими амбициями великой державы и уровнем производительности труда, другими показателями эффективности национальной экономики в мировом контексте время от времени приводит политическую и экономическую элиту к мысли об ускорении, скачке, экономическом прорыве. Речь идет обычно о достижении впечатляющих экономических и социальных результатов за 3-4 года. Часто эти концепции провозглашаются в связи с определенными обстоятельствами, как правило, трудностями.
Опыт свидетельствует о следующем: если условия, прежде всего, инвестиционные, но далеко не только, для рывка не созрели, не созданы, результаты могут оказаться самыми разочаровывающимися. Широко известен, например, опыт Большого скачка в Китае. Однако и «у России накоплен собственный негативный опыт ускорения…, о чем сейчас предпочитают не вспоминать». Дискуссия, связанная с факторами экономического роста, политикой инвестиций, ведётся фактически с первых дней существования постсоветской России. Она несколько утихла в “тучные” нулевые годы, но возобновилась с резким сокращением нефтегазовой ренты и заметно обострилась в условиях «новой реальности». Необходимость роста нормы накопления в ВВП в настоящее время не является позицией исключительно представителей научного сообщества, она стала элементом государственной политики.
Судя по некоторым публикациям, существует жёсткая зависимость между характеристиками роста и инвестиционной активностью: в рамках международных сопоставлений показано, что «чем выше норма накопления, тем более значительными являются темпы экономического роста, и наоборот». Обоснованность и достоверность этого важного концептуального тезиса стоит обсудить. Действительно, существует множество стран, где преимущественные относительно мирового уровня темпы экономического роста в длительной ретроспективе (1961-2016 гг.) достигаются за счет преимущественной же нормы накопления (Китай, Индонезия, Индия, Корея, Сингапур, Малайзия и др.). Однако есть и другие примеры, ставящие под некоторое сомнение обоснованность цитированного выше тезиса. Скажем, в Пакистане, Египте, Панаме, Коста-Рике, Колумбии, Филиппинах и др. преимущественные темпы экономического роста достигаются одновременно с ослабленной (смягченной) относительно мирового уровня нормой накопления.
В этой связи возникает потребность в исчислении системных показателей связи. Расчеты ряда традиционных коэффициентов ранговой корреляции на разных промежутках времени и с различными единицами измерения демонстрируют фактически отсутствие связи между экономическим ростом и нормой накопления (коэффициент ранговой корреляции Кендалла – 0,21-0,23, Спирмена – 0,31-0,41). Иначе говоря, в общем и целом большей норме накопления среди стран мира далеко не всегда отвечает и сравнительно внушительная динамика ВВП.
Что касается России. Норма накопления в 2016 г. по данным Мирового банка составляла 21,4%. Около 90 стран мира примерно из 150 имеют более высокий показатель, в среднем по миру норма накопления – 23,2%. Приведенных данных достаточно, чтобы ставить вопрос о повышении инвестиционной активности. С учетом, однако, состояния наличного производственного аппарата этот вопрос приобретает уже далеко не академический статус и интерес. Речь о том, что удельный вес полностью изношенных машин и оборудования составляет четверть в стране, доля оборудования в возрасте до 5 лет в промышленности в 1970 г. была примерно 40%, в 1990 г. – 30%, в 2004 г. – 8,6%. Физический износ инженерных сетей в городах превысил все мыслимые нормативы.
По-видимому, использование созданных государством резервов в рамках национальных проектов позволит в известной степени преодолеть разрушительные последствия «проедания» основного капитала. Однако накопленная за десятилетия и не только новой Россией диспропорция между потребностью в инвестициях и возможностью их мобилизации слишком велика. Рассчитывать только на количественный рост капитала, тем более, в известном инвестиционном климате и известной геополитической обстановке с целью создания современного технологического фундамента, нового ускорения – ничем не обоснованная иллюзия.
Для придания долговременных импульсов к развитию нужны качественно иные источники и резервы роста. Мировой опыт – и это редкий случай – может здесь действительно что-то подсказать.
Примерно с середины 1960-х годов во многих экономически развитых странах, включая США, обозначилась очевидная тенденция к сокращению кумулятивных среднегодовых темпов роста ВВП и производительности труда. В течение, однако, «особого периода» (примерно середина 1980-х, середина нулевых годов) ниспадающая тенденция в большинстве развитых стран была преодолена, но не более, правда. Ключевые вопросы: за счет чего преодолена негативная тенденция, роль в этом инвестиций и инноваций?
Анализ показывает, что кумулятивная кривая динамики ВВП в США на протяжении всего периода является едва ли не зеркальным отображением линии, иллюстрирующей движение удельных (на единицу прироста ВВП) затрат инвестиций: тенденции к росту затрат на отрезках примерно 1965-1980 гг., 2000-2016 гг. соответствует ослабление динамики ВВП. Оба кумулятивных показателя в течение периода 1980-2000-х гг. стабилизируются. Важно, что примерно подобное соотношение характерно далеко не только для США. Можно предположить в этой связи, что динамика удельной потребности в инвестициях, отражая интенсивность инновационной деятельности применительно к сфере инвестиций, наряду с нормой накопления играет важную роль в обеспечении экономического роста.
Представление о фатальной неизбежности увеличения масштабов инвестиционной деятельности с целью стабилизации или ускорения динамики ВВП, производительности труда не всегда и не вполне обосновано. Опыт (развитых!) стран свидетельствует о том, что эта цель может быть достигнута примерно при той же самой норме накопления, но стабильной (сокращающейся) потребности в удельных инвестициях, усилении инновационной деятельности, разработки прорывных технологий, прежде всего, в сфере машиностроения, конструкционных материалов. Как, впрочем, и всегда, конкретные условия диктуют определенные требования к разработке инвестиционного баланса в духе известного утверждения: «лучше меньше, да лучше».
Результаты исследований получены в рамках выполнения государственного задания Министерства образования и науки РФ, проект 26.2024.2017/4.6.
