Российская газета – Федеральный выпуск №8115 (61) от 22.03.2020
По сравнению с “идеальным штормом” 2014 года реальные последствия распада сделки ОПЕК+ и болезненных карантинных мер пока выглядят для России далеко не столь угрожающими. У страны два ключевых преимущества. Правительство более пяти лет готовилось к новому кризису, часто в ущерб текущему росту экономики (только в ФНБ накоплены 12,2 трлн руб.), а во-вторых, Россия среди всех крупнейших экономик наиболее слабо интегрирована в глобальные производственные цепочки, которые оказались нарушенными из пандемии.
По итогам 2020 года темпы роста ВВП в российской экономике могут снизиться с ранее ожидавшихся 2% до 0,2%, динамика доходов населения будет нулевой, инвестиции в основной капитал, при условии сохранения финансирования в рамках национальных проектов, вырастут на 2%. Экспорт сократится на 2%, а импорт – сразу на 8% (следствие слабого рубля). При наиболее вероятной среднегодовой цене на нефть в 35 долларов за баррель равновесное значение валютного курса составит 85 рублей за доллар, для стабилизации курса на уровне в 75 рублей ЦБ необходимо израсходовать в рамках уже начатых интервенций (“стандартных” и “дополнительных”) 35 млрд долларов из валютных резервов.
Такие оценки содержит предварительный прогноз, подготовленный Институтом народнохозяйственного прогнозирования РАН. Это не кризис, но рецессия, очень напоминающая ситуацию 2016 года.
При этом по текущим оценкам эпидемия коронавируса обойдется мировой экономике в 2020 году в замедлении роста на 1-1,5 процентных пункта. Это означает, что он составит лишь около 1%.
Учитывая запредельный уровень перекрестного резервирования в бюджетной и финансовой системе, прогноз ИНП РАН исходит из того, что все бюджетные планы на 2020 год будут выполнены, в том числе за счет резервов. Расчеты института показывают, что дефицит консолидированного бюджета при этом может достигать 3,5% ВВП, федерального – 2% ВВП. При длительном сохранении низких цен на нефть неизбежно обострится дискуссия о “потолках” государственных расходов и приоритетах при финансировании нацпроектов, указывает член-корреспондент РАН, замдиректора Института народнохозяйственного прогнозирования Александр Широв.
Это не кризис, но рецессия, очень напоминающая ситуацию 2016 года
Совершенно новая форма кризиса потребует от правительства в первую очередь мер по поддержке населения, говорится в прогнозе. Если граждане, работающие в бюджетном секторе и крупных компаниях будут, вне всякого сомнения, исправно получать зарплаты даже в условиях временного простоя, то в отношении занятых в мелком и среднем бизнесе такой уверенности нет. Этим людям нужно платить пособия по безработице в увеличенном размере, полагает Широв. Налоговые меры поддержки в сложившихся условиях будут малоэффективными, так как не смогут быстро повлиять на доходы населения. Проблема прямого субсидирования спроса связана с рядом технических трудностей. Если с пенсионерами и бюджетниками все более или менее понятно, то что сделать с остальными не ясно; речь может идти о целенаправленном обеспечении спроса на покупку товаров первой необходимости (продовольствие, медикаменты).
Для крупного бизнеса главное отличие текущей ситуации от предыдущих кризисов в том, что после введения санкций исчезли риски, связанные с валютной закредитованностью ключевых публичных компаний. Помимо уже принятых или намеченных правительством решений, можно использовать зарекомендовавшие себя в 2009 и 2015 годах антикризисные меры – льготное кредитование ведущих компаний, расширение инструментов госгарантий по кредитам, увеличение госзакупок автомобильной и коммунальной техники и жилья для военнослужащих, а также расширение льготных программ для покупателей автомобилей, говорит Широв.
Официальный прогноз Минэкономразвития должен быть внесен в правительство в апреле. Очевидно, что январская версия прогноза в марте безнадежно устарела (ускорение роста ВВП до 1,9%, среднегодовая цена Urals 57,7 доллара за баррель, среднегодовой курс доллара 63,9 рубля).
