– Сегодня мы хотели бы поговорить про экономический кризис. Что сейчас происходит и почему? Каковы причины кризиса? Сколько он будет продолжаться? И что ждет в перспективе?
– Да, это глобальные вопросы. Действительно, в настоящее время в мире в целом и на развивающихся рынках в частности происходят не вполне обычные события. Прежде всего, мы видим, что резко падают все фондовые индексы, соответственно, уменьшается богатство, которое находилось в руках собственников. Но если посмотреть на эти события с исторической точки зрения, то формально эти падения не представляют из себя чего-то из ряда вон выходящего. Например, японский рынок, который упал в конце 80-х годов, так до сих пор и не восстановился до докризисного состояния. Американский фондовый рынок во время великой депрессии (1929-1933) упал почти в 9 раз.
Что касается основных мировых фондовых индексов, например, индексы Доу-Джонса, S&P – они сейчас находятся на уровне примерно конца 2004 г. Если мы посмотрим на российский фондовый рынок, то по ценовым показателям – это тоже возврат примерно к 2004 году. Конечно, ничего хорошего в этом нет, но апокалипсического тоже. Падения индексов, хотя не вполне всеобщие, периодически происходили и в 90-х годах. В качестве примера можно привести азиатский кризис 1997-1998 годов. Его формальные проявления были практически такими же. Как и тогда наблюдается высокая волатильность не только на фондовых, но и на денежных и валютных рынках. Потрясения, рожденные в финансовой сфере, передаются реальному сектору и рынку труда.
То есть кризис непосредственно затрагивает не только состоятельных, но и обычных граждан в самых разных уголках мира. Например, если еще в конце июля курс доллара к евро составлял почти 1,60, то сегодня на рынке он падал ниже, чем 1,26. То есть за короткий срок падение превысило 20%. Еще более интенсивно по отношению ко всем валютам возрастал курс японской йены. В то же время такие валюты как польский злотый и южнокорейская вона упали вдвое.
Как следствие возникают подозрения в способности банков должным образом обслуживать клиентов. Начинается процесс изъятия средств из банковской системы, который сопровождается во многих случаях обменом их на иностранную валюту. Это следующее проявление кризиса.
Зарождение кризиса произошло в начале 2007 года, и более-менее активно стало проявляться в глобальном контексте – летом 2007 года. Эти события получили на мировых рынках наименование «кризиса доверия» между банками. Было довольно необычно, что банки, обладая определенной ликвидностью, отказывались друг друга кредитовать. В этом практически незаметном для обычной публики ритме кризис происходил сравнительно долго.
А параллельно с «кризисом доверия» в банковском сообществе и в целом финансовом сообществе происходило следующее. За последние 25 лет, а особенно за последние 8-9 лет, чрезвычайно развились современные финансовые технологии, разного рода деривативы– фьючерсы, форварды, CDO, CDS, опционы и т.д.
Их развитие позволило финансовой системе кредитовать и вообще финансировать развитие экономики чрезвычайно быстро и гибко. В довоенное время (до второй мировой) капиталы были по современным меркам дефицитными а, по меркам 19 века, легкодоступными, что привело с одной стороны к длительному периоду беспрецедентного за предыдущую историю развитию, а позднее к кризису перепроизводства и великой депрессии. После войны развитие банковско-финансовых структур и новых способов финансирования позволило преодолеть пределы развития. Однако к середине 70-х годов не только советская экономика, но и экономика развитых стран столкнулась с системным кризисом. Но в отличие от советской экономики Запад смог его преодолеть, во многом за счет либерализации банковско-финансовой системы, развития финансовых институтов и технологий. Развитие финансовых инструментов, таких как финансовый леверидж, свопы, репо, опционы, фьючерсы, форварды, секъютиризация, структурированные финансовые продукты типа CDO, CMO, CBO, дефолтные свопы позволило значительно облегчить процессы финансирования и кредитования, как бизнеса, так и потребления.
Прежде всего, мировая финансовая система, в первую очередь американская, столкнулась вот с какой проблемой. Классическая схема взаимоотношений банка и клиента состояла в том, что банк выдавал клиенту кредит, а клиент этот кредит постепенно возвращал. То есть от ссудополучателя шел некоторый поток, а банк держал долговое обязательство. В современном же мире, начиная с 30-х годов, эти кредиты стали приобретать все более масштабные формы. В качестве примера можно привести ипотечный кредит, когда банки выпускали бумаги – с одной стороны, обеспеченные потоком доходов от заемщика, с другой – залогом, который представлял собой то, что заемщики приобрели в собственность.
Далее развитие деривативов привело к масштабному выпуску различных CDO: бумаги уже выпускались под бумаги обеспеченные закладными (MBS- mortgage-backed security), автокредитами (ABS- auto-backed security), кредитными карточками и т.д., продажа которых позволяла финансировать новые кредиты. Под эти бумаги, в свою очередь, стали выпускать иные бумаги, и т.д. и т.п. Причем, важно то, что, как правило, чем длиннее кредит, тем процентная ставка больше. К примеру, по 25-летнему кредиту в Америке ставка была около 9%. Под этот кредит выпускались бумаги со сроком 10 лет. Процентная ставка по этим бумагам составляла примерно 7%. С одной стороны, банк-эмитент возвращал деньги, а с другой, имел соответствующий доход, потому что он отдавал под эти бумаги 7%, а 2% оставались у него.
Но вот в один прекрасный момент произошло следующее. Когда банк выдает кредит, то он более-менее хорошо себе представляет, что стоит за заемщиком, поскольку он изучал этого заемщика, и уверен, что при возникновении каких-то проблем он сможет достаточно оперативно каким-то образом отреагировать. Но при покупке бумаг возник вопрос – а что за этим стоит? Нормальные ли заемщики? Возвращают ли они должное? В это время не было еще достаточно убедительных доводов, что они не платят. Но подозрение – возникло. А как только возникло подозрение – ответ напросился сам собой: «нет, все-таки лучше эту бумагу не держать, продадим-ка мы ее на рынке». И бумаги стали на рынке продавать. Это пошло лавинообразным образом, от чего очень резко упали цены на эти бумаги. А принципиальное отличие в расчетной стоимости бумаги и фактической ее стоимости состоит в деньгах разной длительности. Например, если выдан кредит на 25 лет, то заемщик возвращает каждый месяц 1/300 часть. Соответственно, если вдруг понадобились деньги, то продать это можно только тому, кто будет довольствоваться каждый месяц 1/300 частью. Покупатель же требует премию за отказ от ликвидности, и продавец соглашается ее выплатить. Таким образом, возникает разница между стоимостью коротких денег и длинных денег.
При нормальных обстоятельствах изменения происходят плавно, а в ситуациях несбалансированных возникает цена дефицита. В данном контексте цена на ликвидность (наличные деньги) сильно и скачкообразно растет, а стоимость будущих доходов напротив снижается.
При зарождении кризиса некоторые, а затем и все начали продавать упомянутые выше CDO и цена сначала медленно, затем все интенсивнее стала падать. А падение цены для финансовых структур означает падение стоимости их активов. Если они приобрели эту бумагу за 100 единиц, а ее стоимость падает в 2 раза – до 50 единиц, то банк, даже если он не продает эту бумагу, должен непосредственно или через определенное время отразить в своем балансе соответствующую потерю в 50 единиц. При такой потере банку необходимо пополнять свои ресурсы и свой капитал, поскольку действуют правила, по которым должно быть определенное соотношение между капиталом банка и его операциями, между привлеченными средствами и размером активов, которые этот банк имеет. Продажа же этой бумаги делает убытки из формально-бухгалтерских фактическими, т.е. убытками, которые не могут быть покрыты восстановлением рыночных цен.
На практике, сначала банки пытались выпускать собственные облигации под пополнение своих ресурсов, а затем, когда такого рода действия стали, не вполне доступны, они начали допускать иностранный капитал. Если говорить про американские банки – то это был азиатский и арабский капитал, который стал входить в крупнейшие банки. На стадии обострения кризиса к пополнению ресурсной базы банков подключилось государство в лице министерств финансов и центральных банков.
Вот так ситуация развивалось, но я думаю, что для большинства населения Российской Федерации это было не видно и не понятно.
Здесь надо сделать маленькую ремарку – к недавним событиям в нашей стране. В середине октября 2008 года был ажиотаж по скупке иностранной валюты. В обменщиках покупали иностранную валюту дороже на рубль, чем на бирже, и продавали на 2 рубля дороже. Но кроме непосредственно ажиотажа произошло еще вот что. Люди пришли покупать валюту, готовы были платить дороже, но физически предложение валюты не только не увеличилось, но даже сократилось. Сама же доставка наличной валюты до обменного пункта– длительная процедура. Даже если у российского банка есть средства на счету в американском или европейском банке, он должен их направить в соответствующий банк, специализирующийся на поставке наличных. Этот банк снимает требуемую сумму, передает службе доставки, которая перевозит наличную валюту в Россию, проходит таможенное оформление и затем доставляет в обменный пункт- то есть это длительная и в оперативном режиме дорогостоящая процедура. В результате курс рубля изменился не только вследствие ажиотажа, но и дефицита. Этот пример показывает, техническую невозможность использовать валютные резервы центрального банка для оперативного воздействия на рынок наличной валюты.
Вообще, технические факторы иногда оказываются решающими при развертывании кризиса, Технический дефолт или отказ в выдачи требуемой суммы наличных денег (рублей или валюты) в условиях господства алармистских настроений воспринимается не как исключительно проблема конкретных должников и кредиторов. Эта проблема переносится на всю экономику и, в особенности, на банковско-финансовую систему и приводит к экспоненциальному росту снятия средств с банковских счетов по всей системе и истощению банковских ресурсов, падению стоимости и снижению ликвидности ценных бумаг а, в конечном счете, к параличу системы финансирования воспроизводственного процесса. Предупредительные меры по защите банковской системы от такой паники типа создание институтов по страхованию вкладов и государственных гарантий их возврата необходимы, но недостаточны. Кроме них должен существовать прозрачный механизм такого возврата, показывающий в какие сроки, за счет каких средств и в каком размере будут возращены вклады и депозиты. Непонимание со стороны вкладчиков такого механизма делает всю систему неэффективной при кризисах достаточно большого масштаба. В частности, возникает вопрос, каким образом и в какие сроки будут выделены бюджетные средства, если собственных ресурсов ”Агентства по страхованию вкладов” не хватит для удовлетворения требований по возврату вкладов. В современных условиях, когда поступление пенсий на личные счета пенсионеров в Сбербанке РФ были задержаны на 5-6 дней, надежность используемых технологий гарантирующих выполнение обязательств вызывает обоснованные сомнения.
Постепенное развитие процессов в рамках финансово-банковской системы долгое время ни простые граждане, ни политики не видели. Однако за тем прежде всего в США это привело к тому, что в сфере ипотеки и жилищного строительства ситуация стала угрожающей. У заемщиков стали возникать проблемы, связанные с невозможностью выплат по кредитам. На услуги строительных компаний пропал спрос: люди не могли занимать средства, так как в банках просто не было денег, а рыночный механизм заимствования практически перестал функционировать. С другой стороны, строительные компании не имели возможности работать, потому что спрос резко сократился и возможности заимствовавания денег у банков так же. В результате в США почти в 2 раза упали объемы нового строительства.
Одновременно это сильно отразилось на ценах на жилье в США. Учитывая, что для США жилье – это основной вид богатства, которым обладает значительная часть американских граждан, это повлияло и на другие области. Строительный сектор стал влиять на сектор промышленно-строительных материалов, затем дошла очередь до автокредитов и автомобильной промышленности. Если у банков нет средств, они выдают меньше автокредитов, поэтому резко падает спрос на автомобили. К примеру, очередной виток фондового кризиса был связан с тем, что целый ряд японских компаний отчитались из реального сектора крайне неудачно. Точнее, отчитались-то они нормально – информация только оказалась крайне негативной. В октябре 2008 г. , например, компания Нисан на 37% сократила свои продажи в США. То есть это колоссальный удар по реальному сектору производства. Это произошло недавно, но первые признаки стали проявляться раньше. Про строительный сектор уже говорилось. Но одновременно, когда квартальные данные по ВВП в США и еврозоне показали отрицательную динамику, начались упорные споры на тему – наступила ли рецессия и какова траектория выхода из нее.
А сейчас, если говорить про мировую динамику, то большая часть участников рынка и политиков понимают, что вероятность мировой рецессии очень высока, и она может оказаться самой болезненной со времен после второй мировой войны.
– Как это влияет на Российскую Федерацию?
– К сожалению, крайне неблагоприятно. В Российской Федерации велась не вполне адекватная экономическая политика. Конечно, высокие темпы экономического развития, которые обеспечила эта экономическая политика, являются большим плюсом. Но если мы посмотрим на основания этих высоких темпов роста, то они оказываются не вполне устойчивыми. Потому что, к примеру, 8%-ный темп экономического роста предполагал 40%-е увеличение импорта. И за счет положительного сальдо торгово-платежного баланса одновременно формировали резервы. Валютные резервы служили основанием, чтобы вести, как сейчас выясняется, рискованную валютную политику, повышая реальный курс рубля. Повышение же реального курса рубля сильно увеличивало объем импорта. Обычному потребителю бесполезно объяснять, что не надо покупать импортную продукцию – он смотрит, сравнивает цены, и покупает то, что считает для себя наиболее подходящим.
С того момента, как рубль стал укрепляться и в номинальном выражении с почти 32 рублей в конце 2002 г. до почти 23 рублей летом 2008 года внешняя обстановка неузнаваемо изменилась. Падение мирового спроса и представление о том, что это падение продлиться достаточно долго, во все более возрастающей степени стало влиять на потребление сырьевых товаров в мире, что резко сказалось на их ценах. А это что означает? А это означает то, не только нефть, а весь наш сырьевой экспорт крайне пострадал. Нет спроса, резко упали цены на серебро, медь, на все сырьевые товары, даже золото оказывается под давлением, а это тоже не могло не отразиться на стоимости российских компаний. В свою очередь это резко сокращает такие бюджетные доходы как экспортная пошлина, налог на добычу полезных ископаемых, налог на прибыль и т.д.
Для наших читателей я напомню, что на фондовом рынке торгуют не прошлыми, а будущими доходами. Вот недавно Газпром очень положительно отчитался по результатам за 3 квартал, но – он отчитался за период высоких цен на нефть и на газ. Если мы прогнозируем падение экспортных цен и, соответственно, выручки от экспорта в 2 раза, то получим совершенно другой результат. А в общем, масштабе, для страны в целом получается, что необходимо финансировать дефицит платежного баланса и федерального бюджета. В нормальных условиях вполне обычна ситуация, когда на мировом рынке можно занимать относительно недорогие финансовые ресурсы, но при условии, что этот импорт, который таким образом финансируется, идет не в потребление, как у нас, а в развитие производства. Собственно, у нас был редкий шанс, которым мы, к сожалению, не воспользовались, в период высоких цен на нефть диверсифицировать экономику с целью производства товаров, которые были бы конкурентоспособны с импортными. Тогда покупали бы мы не импортные товары, а отечественные, которые одновременно становились бы конкурентоспособными на внешних рынках. Но опять же, существующая валютная политика препятствовала такому развитию событий, потому что рубль укреплялся и конкурентоспособность падала.
– А в настоящий момент, какая опасность грозит для нашей политики?
– Если наши власти будут упорствовать в своей политике «крепкого рубля» – а пока есть гигантские резервы, у них физическая возможность такая есть – то есть будут продолжать укреплять реальный курс рубля, то эти резервы очень быстро закончатся.
Напомню, что проводившаяся валютно-финансовая политика, приведшая к формированию значительных золотовалютных резервов, а также государственных резервов в виде резервного фонда и фонда, будущих поколений одновременно привела к образованию ряда крайне опасных диспропорций. Государственный и частный долг к августу 2008 г. достиг 500 млрд.$ (в том числе частный превысил 450 млрд.$ ), около 40% активов коммерческих банков формировалось за счет иностранных пассивов и депозитов в иностранной валюте ( в преобладающей степени в долларах США), что при ускоренном росте $ в августе-октябре привело к курсовым убыткам по нашим оценкам в размере 26% капитала банков (около 46 млрд.$ ), зависимость от мировой конъюнктуры цен на энергоносители достигла запредельного уровня, при котором снижение цен на товары российского экспорта до уровня III квартала 2007 г. и сохранение темпов роста импорта приводит к отрицательному сальдо счета текущих операций уже в IV квартале 2008 г. в размере 17 млрд.$. Такой масштаб дефицита валюты на рынке с очевидностью будет побуждать экспортеров воздерживаться от продажи валютной выручки , банки ликвидировать свои открытые в рублях валютные позиции, а домашние хозяйства кардинально изменить валютную структуру денежных сбережений (в последнее время наличная валюта на руках у населения сокращалась темпом в 10 млрд.$ в квартал. Если к этому добавить почти 49 млрд.$ платежей в IV квартале российских компаний внешним кредиторам, которые в условиях кризиса практически невозможно рефинансировать на западном рынке, то общий дефицит валюты превысит 104 млрд.$.
Надежды на изменение конъюнктуры на мировых товарных рынках имеют слабые основания, а политика на них основанная авантюристической. Экономическая история выделяет три траектории существования кризиса V-образная, U-образная и L-образная. В настоящее время падение производства далеко не достигла дна и какую бы концепцию развития кризиса мы не разделяли, очевидно, что снижение спроса продлится еще достаточно долго. Повышения цен на сырьевые товары в таких условиях возможно только в случае резкого снижения предложения, возможность которого ограничена потребностью стран-экспортеров в валютных доходах. Кроме того, высокие цены на сырьевые товары будут усугублять кризис, и способствовать их падению в среднесрочной перспективе. Есть еще один способ значимо повысить цены, например, на энергоносители, и не дай Бог, если он будет применен: я имею в виду удар США по Ирану или иной катаклизм, который еще хуже.
– В этом контексте – что нас ждет?
– Напоминаю, что похожую историю мы уже проходили. Бездумное упорствование в экономической политике часто доводит до очень неприятных вещей. Напомню, что 7 ноября 1997 года собрались лица, которые отвечали за финансово-денежную политику Российской Федерации. В тот момент как раз был один из пиков азиатского кризиса, фондовые рынки падали, был масштабный (по тем временам) вывод капитала из России, оказывавший давление на курс рубля. Под лозунгом, что ”рубль мы не отдадим” были объявлены новые параметры валютного коридора, ограничены “возможности спекулянтов наживаться”, а если этого окажется недостаточно обратиться к внешнему заимствованию.
В результате что получилось?
Тогда некоторые вещи были другие, Был напряженный бюджетно-налоговый кризис, остро не хватало ресурсов, чтобы финансировать государственные расходы, мировые цены на нефть под воздействием азиатского кризиса упали до крайне низких значений, а государственные финансы во все большей степени опирались на “пирамиду ГКО”. Но получилось, что мы упорствовали в противостоянии процессу, который был объективным.
Постепенно государство втягивалось в необходимость заимствования под все более и более высокие проценты, на рынок приходило больше спекулятивных денежных средств, вымывая их из реального сектора. Незадолго до дефолта премьер-министром стал С. Кириенко, который большую часть бумаг номинированных в рублях, перевел в валютные – то есть рублевый долг превратился в валютный. Чем это закончилось в августе 1998 г. все прекрасно помнят.
Сейчас наши власти говорят, что в ближайшее время девальвации не будет, « не покупайте доллары и евро». В этой связи хотелось бы напомнить нашим властям, что у нашего населения есть соответствующий опыт: президент Б.Ельцин непосредственно перед обвалом рубля в августе 1998 г. заявлял, что никакой девальвации не будет, а в 1991 г. В.Геращенко (в то время руководитель Госбанка СССР) “ отдавал руку на отсечение”, что обмена денег не будет. Дело не только в некомпетентности или политиканстве руководителей население-то разберется, поскольку ему за все “придется платить”. Но нельзя быть такими безрассудными: если сравнить это с ездой на лошадях, то публике, может быть, и нравится быстрая езда, но если вы на управляемой вами тройке летите в стену, то независимо от того, что нравится публике, надо коней-то – придержать!
И вот сейчас наступает проверка того, насколько наши власти будут исходить из реальных экономических условий, которые есть, а не из соображений «как хотелось бы».
При этом сама ситуация, которая происходила с валютными ресурсами в недавнем прошлом, тоже выглядела крайне неудачно. С одной стороны, создавались резервы (и даже утверждалось, что российская экономика не способна такие объемы валютной выручки “переварить”), а с другой – очень резкими темпами рос долг наших частных и полугосударственных компаний корпораций. В результате наши валютные ресурсы лишь немного превосходят российский частный долг. А если к российскому частному долгу добавить долг российских банков перед гражданами, которые имеют валютные счета, то величины практически сравняются друг с другом. Причем, частный долг – достаточно короткий, требующий короткого рефинансирования. По разным оценкам, до конца 2009 года нашим частным крупнейшим компаниям нужно будет погасить не менее 240 млрд. долл.
Поэтому тот факт, что правительство РФ выделило Внешэкономбанку 50 млрд. $ для рефинансирования внешних долгов российских компаний, с одной стороны, видится, что указанные суммы как явно недостаточные, а с другой – возникает некоторая, как принято говорить, моральная проблема, потому что за счет средств налогоплательщиков будут кредитоваться частные компании. И ладно бы они кредитовались, когда есть четкий расчет, показывающий, что эти средства будут возвращены. А поскольку в настоящее время никто таких расчетов не проводил, возникает проблема, как государство будет отчитываться перед налогоплательщиками, если кредиты не будут возвращены. Особенно, если вспомнить 98-й год, как пропал кредит Мирового Банка. Он действительно пропал – его не украли, как многие говорят, а пропал он точно таким же способом: был отдан под то, чтобы иностранцы имели возможность, продавая ГКО, конвертировать их в доллары и выводить их из страны.
При этом, если власти будут упорствовать в сохранении обменного курса рубля, то ситуация может сложиться крайне негативная. Если предположить, что политика, связанная с рублем, будет вот такой “отрезать собаке хвост по частям”, то примерно к августу месяцу резервы будут все съедены, но ситуация будет еще хуже, чем в 1998 году. Потому что в осенью 1998 году наша экономика ожила. Она падала до этого, а потом ожила. Тогда импорт стал недоступен, мощности свободные были – соответственно, стали производить продукцию, и началась экономическая динамика, которая длится и по настоящее время, но уже по другим основаниям. Сейчас в российской экономике свободных мощностей практически нет.
Я понимаю наши денежные власти – они же должны как-то объяснить свои действия: почему делали резервы, а потом берут и девальвируют рубль. Это трудно объяснить – «народ не поймет». Но упорство в данном вопросе ведет ко вполне определенным последствиям. Это первое.
Второе – это вопрос, что делать с бюджетной политикой.
Бюджетная политика вполне могла бы демпфировать снижение спроса, который происходит внутри страны, прежде всего в отраслях строительства, жилищного строительства и т.д. Надо не отдавать 50 млрд. долл. на рефинансирование, надо три раза подумать, прежде чем это сделать, а имеющиеся ресурсы надо направить на инфраструктуру, стимулирование производства, не разбрасывать. Не просто закрывать эту дыру ( дыра-то будет в любом случае – ведь нельзя с помощью решета набирать воду), а демпфировать эти вещи, чтобы кризис в строительстве не превратился в катастрофу, чтобы жилищное строительство продолжало расти. Нужно такое жилищное строительство, которое, с одной стороны, позволяло бы нормальным людям приобретать соответствующее жилье не по заоблачным ценам, как сейчас в Москве, а с другой стороны – позволяло бы строителям получать доходы.
Следующий вопрос связан с долгами. Надо понимать, что, по большому счету, длинными деньгами обладает только государство. Еще буквально 4 месяца назад идеологам-либералам только в страшном сне могло присниться, что национализация будет происходит в самом сердце капитализма – в США, когда государство входит в капитал банков. По сути, это почти по Марксу работает. Почему так происходит? Потому что в мировой финансовой системе, в американской финансовой системе, любой иной национальной финансовой системе – невозможно ждать 25 лет, пока все деньги вернут. Бумаги неликвидны не потому, что их вообще продать нельзя, а они неликвидны потому, что банки, имея эти бумаги, не готовы продать их по той цене, по которой готовы купить другие. И в результате балансы банков “не сходятся”, финансовая система перестает работать, резко падает спрос, затем производство и начинает расти безработица.
Как формировался баланс по капитальным операциям у нашей страны? Государство накапливало резервы, получало 3% по этим активам за рубежом, а наши компании финансировались из мировой финансовой системы за счет этих же ресурсов под 7-8% годовых. То есть работал такой механизм финансирования, при котором существовала отрицательная доходность в размере 4-5% годовых на собственные средства РФ в виде золотовалютных резервов.
Конечно, я не выступаю за то, что резервов не надо вообще создавать. Но должен быть путь, по которому российские предприятия имеют доступ к российским же ресурсам. Длинные деньги есть только у государства. В нормальное время они есть и еще у определенного рода частных структур, а в период кризиса – только у государства. Потому что частный бизнес обязан финансировать себя регулярно, и, если у него не хватает финансирования, то он выпускает ценные бумаги, которые у него могут купить только при гарантии, что частный бизнес эти долги отдаст. А то, что частный бизнес в условиях кризиса отдаст через 10-20-30 лет – это выглядит смешно. Вспоминается Ходжа Нассредин и притча об обучении осла говорить. Если частные лица сейчас стали бы покупать такие бумаги, то они были бы в роли шаха из этой притчи. За это время либо сама компания умрет, либо кредиторы умрут, либо владельцы компании умрут и активы обесценятся.
Ситуация в целом в мире напряженная. Как она будет развиваться? Есть разные точки зрения. В моем понимании, происходит кризис механизма финансирования экономического развития глобального уровня. Этот механизм складывался последние 20 лет, и, на основе которого, мировая экономика последние 20 лет развивалась самым высоким темпом экономического роста за всю историю. В связи с кризисом широкое распространение получили критические мнения по отношению к мировой финансовой системе, и, в особенности, к роли США.
– За что критикуют Америку?
– Америку критикуют за то, что она использует доллар для господства и получения соответствующих дивидендов и прочего. выгоды. На самом деле, как уже говорилось, выгоды получают все. В мировой экономике должен существовать такой феномен, как мировые деньги, в качестве которых в данный момент выступает американский доллар. Рассмотрим, например, как развивалась Китайская Народная Республика. Она выпускала экспортную продукцию, но как бы могли китайцы продать свою продукцию, если бы ситуация с платежным балансом была такая, что объем продаж должен был бы быть равен объему закупок? Естественно, что в таком случае ничего бы они продать не могли.
Например, китайская компания продала игрушки в США, а США ничего в Китае не купили. Американский гражданин пришел, купил игрушку и заплатил свой доллар. Этот доллар попал на счет китайской компании. китайская компания взяла и перевела этот доллар в Китай. Центральный банк КНР купил этот доллар, а компания получила юань. Этим юанем компания заплатила зарплату своим китайским рабочим. Китайские рабочие повысили свой доход и потребление.
Можно сказать, что США больше потребили? Да, но в рыночных условиях это возможно лишь в том случае, когда все больше потребили. Дополнительный доллар породил дополнительный юань, добавочные потребление и инвестиции не только в США, но и в КНР.
Есть, конечно, и противоречие, потому что доллар не только мировые деньги, но и национальные. Здесь присутствует очень сильная коллизия. Сейчас начинают говорить, в том числе и наши власти и некоторые аналитики, что должна измениться мировая финансовая система, и к страху моему начинают говорить – что система должна стать многополюсной. Но когда говорят про мировую политику – это вполне понятно. Мировые же деньги, как и национальные деньги, должны быть одни. Если, допустим, в нашей стране будут ходить рубли и Московии, Свердловии – это конец денежной системы. То же самое и с мировыми деньгами.
С точки зрения экономической политики, которую стоит вести, я полностью согласен, что мировая финансовая система должна преобразовываться, но с тем, чтобы никаких разных мировых денег не было. Мировые деньги должны быть одни. Когда начинают говорить о региональных валютах, как замене мировой валюты-американского доллара забывается, что имманентная функция денег состоит в том, что они являются мерой стоимости. Возникает вопрос – как регионы между собой будут торговать? И как, к примеру, Таиланд будет торговать с Аргентиной? Допустим, в Южной Америке сделают одну региональную валюту, в Юго-Восточной Азии – другую, и аргентинец должен будет узнавать, что, сколько стоит в Таиланде в восточных денежных единицах, а таиландец, что, сколько стоит в Аргентине в латиноамериканский денежных единицах.
Если вернуться к России, то, к примеру, говорят, что нам надо торговать нефтью за рубли. Прекрасно, я полностью «за», только возникает вопрос – за сколько рублей мы будем торговать нефтью? Отвечают: как за сколько? – сколько она на бирже стоит. А на бирже она в долларах стоит. Соответственно, на рубли торговать не получится, только за доллары – или организуйте биржу, на которую придут покупатели, будут покупать нефть за рубли и получать одновременно некоторый валютный риск. Ведь как изменится рубль за период времени – непонятно.
Следующий момент. Я за то, чтобы российский рубль стал и региональной и резервной валютой. Это даже восстановление исторической справедливости. Но сначала надо сделать рубль нормальной российской валютой. У нас пока рубль за все время существования РФ не был нормальной валютой. Потому что не было ни одного года, когда инфляция была бы меньше 10%. Главное – это то, что твердость рубля меряется не по отношению к другим валютам, а по отношению ее к покупательной способности внутри страны. К примеру, японская йена двигалась за последнее время (от азиатского кризиса по сегодняшний день) от 145 йены за доллар до 93 йен. Грубо говоря, 60%. За это время в Японии была дефляция, то есть цены не росли, а снижались. И только в этом году, в связи с резким удорожением сырья, цены стали повышаться.
То есть, прежде всего, надо со своей валютой работать так, как должно работать. Чтобы российский гражданин, получая зарплату в рублях, был более-менее спокоен, что он и сегодня, и завтра и через 3 месяца на этот рубль купит примерно то же самое, что сейчас. Это не значит, что о перспективах не надо задумываться – это вопрос того, что вперед чего ставить: телегу раньше лошади или лошадь раньше телеги. Сначала лошадь.
А в период кризиса такого рода прожекты могут быть вредны. Если стремиться к созданию региональной валюты, соответственно необходимо поддерживать стабильный курс. И в этом смысле, с краткосрочной точки зрения, если держать курс, то на данную валюту начинает предъявлять спрос в окружающем мире. Для Российской Федерации – это страны СНГ. Примером того, что это недолговечно, может служить следующий факт: за время укрепления рубля, например, азербайджанцы, стали открывать у себя на родине рублевые счета, хранить свои сбережения в рублях. Всем хорошо известно, что многие азербайджанцы зарабатывают в Российской Федерации, и переводят деньги туда. А буквально на днях поступила новость, что в Азербайджане в обменных пунктах перестали менять рубль на азербайджанские манаты и т.д. Подобные вещи временны. Рубль укрепиться должен внутри, у него должно быть обеспечение, а обеспечение – это экономика. Как мы сейчас видим, обеспечение просто за счет природных ресурсов – ненадежное обеспечение. Получается как у Салтыкова-Щедрина – «сегодня за рубль полтину дают, а скоро будут давать в морду». Такого рода вещей допустить нельзя. Поясню, что тогда была Крымская война, и выпустили очень много бумажных денег. Одновременно ходили и металлические деньги. И хотя по закону и бумажный, и металлический рубль – это рубль, но на деле бумажный рубль стоил половину серебряного рубля.
Я хочу сказать, что если, в конечном счете, вести разумную экономическую политику, то период будет напряженный, но не безнадежный. А вот если вести неразумную – то будет очередная масштабная перетряска. Даже, несмотря на то, что мировой кризис каким-то образом разрешится.
– А какого рода меры сейчас предлагают?
– Я уже говорил про сущность современного экономического кризиса как кризиса финансирования развития. С марксисткой точки зрения это проявление всеобщего кризиса капитализма. Иной раз послушаешь иностранных политических деятелей и создается впечатление, что говорят почти марксиситы-ленинцы. Президент Франции Саркози, например, утверждает, что нужен не спекулятивный капитализм, а предпринимательский капитализм. А из этого что следует? Что причина кризиса в поведении финансистов-спекулянтов, которые заигрались со своими игрушками – деривативами, выстроили финансовые пирамиды, а от этого страдает реальное производство и рядовой налогоплательщик и потребитель. Поэтому надо запретить или по крайней-мере ограничить спекуляции, оказать поддержу реальному сектору и потребителю и, через некоторое время кризис будет преодолен.
То есть полностью отсутствует понимание того, о чем я говорил применительно к американскому доллару и китайскому рабочему и как осуществляется внешнее финансирование реального производства. На рынке, который был, предприятие могло финансироваться, придя в банк или выйдя на рынок, выпустив облигационный займ, или произведя вторичную эмиссию акций. Как часто предприятия это делают? Редко, очень редко. Эмиссия – раз в 10 лет, или 2 раза за 30 лет. Займы реальным сектором делаются обычно не чаще чем раз в 3 года. В банк приходили, но это отдельная вещь. В общем, на рынке предприятие финансировалось редко. Но чтобы на рынке финансироваться, важно, чтобы этот рынок каждый день работал. Кому нужно финансирование, туда ходит по мере надобности. А профессионалы там участвуют для того, чтобы рынок вообще существовал. Например, если человек на рынок редко ходит, это не значит, что торговцы на рынок тоже должны ходить редко. Тем более это не означает, что можно запретить торговцам привлекать покупателя, изменять цену, и вообще торговаться при продаже.
Поэтому я боюсь, что будут вводиться ограничения на функционирование рынка. Банки стали банками не совсем в старом смысле слова – как «дал кредит и держи». Но если бы была старая система, то люди никогда не смогли бы получить ипотеку – условия по предоставлению ипотеки были бы совершенно другие. Ведь все началось еще в средневековье, когда депозитные конторы принимали золото и давали расписки, а предприниматели-купцы этими расписками начинали расплачиваться, но настоящее развитие началось с того момента, как до них дошло – что можно давать расписку, даже когда нет этого золота.
Ведь финансы – это такая вещь, которая из ничего делает нечто. Например, у человека нет денег, а он взял – и раз, уже в квартире живет. Ездит на машине. А ведь здесь речь идет о будущих доходах. То есть человек, взявший кредит, свои будущие доходы проинвестировал в покупку. Но он же проинвестировал то, чего еще нет, то, что еще только будет. С другой стороны, это создает соответствующие риски. При любых финансовых системах могут возникнуть проблемы. Но для того, чтобы экономика развивалась, нужен более и более доступный капитал. Периодически, так или иначе, среди этого капитала происходят провалы и не возвраты. Когда это происходит в массовом масштабе, начинается кризис. Кризис потом определенным образом разрешается, иногда очень медленно.
Здесь можно вспомнить великую депрессию 1929-1933-х годов, он так и называется. Фактически же восстановление экономики до уровня 1929-го года произошло только при наращивании оборонных расходов при подготовке и во время Второй мировой войны. А индекс Доу-Джонса превысил максимальное значение 29-го года только в 53-м году. То есть мы видим, что бывают истории очень длинные.
Но выход происходил именно потому, что финансовая система и финансовые инструменты развивались. Это высокие технологии в области финансов. Они много чего создают, но с другой стороны создают и разного рода проблемы. К примеру, если электроника управляет снабжением города электричеством, то при сбое отключат всё. Такой риск есть. Если бы этим процессом управлял человек, переключал напряжение, такого риска бы не было. А тут всё происходит автоматически. И это не только у нас, но и в США. Молния ударила, и отключили электричество, и не только там, где ударила, а полстраны отключили. Потому что сети связанные, и они управляются автоматом. Или, например, атомная энергия. С одной стороны, это высочайшие технологии, с другой стороны – мы про Чернобыль знаем…
Но при поисках выхода из кризиса важно, что называется с водой не выплеснуть ребенка. Решение кризиса возможно только путем преодоления, а не введением запретов.
Еще до падения цен я сильно опасался, что валютные спекулянты сделают следующее – будут бить, бить и бить по рублю с целью его ревальвации. Нечто похожее они и пытаются делать с Китаем. Но когда в прошлом году чистый приток капитала был 80 миллиардов долларов, это оказалось не слишком много, поскольку положительное сальдо торгового баланса было даже больше, чем эта величина. А представьте, что пришло бы не 80, а 300 миллиардов долларов (что для спекулянтов не является сверхзадачей). И что бы у нас произошло? Курс рубля резко бы подскочил и почти все производство встало (все иностранное – в 2-3 раза дешевле). Сохранилось бы только которое нельзя импортировать – производство по обслуживанию, ремонт, в определенной мере строительство. А. Очень скоро произошел бы коллапс в системе. Правда, этого, слава Богу, не случилось. Но реальное укрепление не позволило нашим производствам стать конкурентоспособными. Для выхода из кризиса ну дайте отечественным производителем шанс!
Я объективно считаю, что у нас есть возможности перенести кризис достаточно достойно и, может быть, даже извлечь определенную выгоду из этого. Но тут всё сильно зависит от той экономической и денежно-финансовой политики, которая будет проводиться и у нас, и в мире. Потому что если в мире разовьется изоляция, разные валюты будут введены, то само собой это значительно увеличит размер спада, который может произойти и уже происходит в мире.
– А сколько это будет продолжаться, пока какое-то равновесие возникнет?
– Пока еще до равновесия далеко. Пока там только начинает разворачиваться спад в реальном производстве. Дело в том, что примерно с середины прошлого года начинали говорить, что США впадают в рецессию. А рецессия имеет вполне четкое статистическое понятие: рецессия – это такое развитие, при котором два квартала подряд падает валовой внутренний продукт. В США ВВП вплоть до 2 квартала этого года не падал. Формально рецессии не было. Но мое аналитическое представление, что в ближайшие кварталы в США будет реальная, статистическая рецессия, то есть еще более масштабное падение промышленности и импорта, и существенное замедление темпов роста китайской, индийской экономики. Это лавинообразно может воздействовать на снижение цен, и усугубить собственно финансовую ситуацию.
Пока ясно одно – наступают времена напряженные. А в напряженные времена надо вести себя подтянуто, но и не делать глупостей.
Беседовала Мария Говтвань
