Российская газета – Федеральный выпуск №7126 (258), 14.11.2016
Макроэкономические изыскания представляют интерес для ограниченного круга людей, которые понимают, что это такое. В советское время была популярна игра, когда начальству морочили голову технологическим жаргоном, а сейчас это делается с помощью жаргона макроэкономического и биржевого.
Катастрофисты, сулившие страшные беды и развал экономики из-за санкций, оказались посрамлены
Для человека имеет значение то, как растут его доходы. Если они выросли больше, чем цены, значит, я хорошо живу, а если меньше, то плохо, вот и все дела. И при этом людей волнуют разные цены: бедных – на мясо и молоко, богатых – на недвижимость и автомобили. С этой точки зрения кризис еще не завершен, реальные доходы граждан еще не вернулись к росту.
Однако уже можно сказать, что катастрофисты оказались посрамлены. Нам сулили страшные беды и ужас, развал экономики, после которого мы пойдем по миру с протянутой рукой. И объясняли, что мы наказаны санкциями за неудачное поведение на мировой арене, что мы сами крайне неудачно ввели контрсанкции. Многие аналитики отметились такими прогнозами. Причем ожидался длительный период спада экономики и единственной альтернативой назывались реформы. Правда, какие именно, не очень понятно, из конкретики звучали только предложения по увеличению пенсионного возраста, сокращению оборонных расходов и укреплению суда (замечу, что об этом говорили именно экономисты, а не юристы).
Говорилось еще и о том, что экономику надо диверсифицировать, что у нас совершенно неправильный экспорт, что это в основном продукция с низкой добавленной стоимостью. Это абсолютно неверно. Мы продаем углеводороды, а там очень высокая добавленная стоимость, и она в данном случае носит характер ренты.
Напомню, даже при “катастрофически” низких ценах (40 долларов за баррель) издержки по производству и транспортировке нефти не выходят за пределы 20 долларов. Большей доходностью обладает разве что выпуск резервной валюты, но рубль, увы, не может конкурировать с долларом. Во-вторых, продавать надо то, что точно купят, а энергетические товары как раз гарантируют сбыт. Так что за наш экспорт нам не надо стыдиться.
Под эти всхлипывания мы получили колоссальный успех в четырех секторах: в оборонно-промышленном комплексе, сельском хозяйстве, металлургии и химической промышленности. ОПК связан с технологическими инновациями, власть занялась им не на уровне разговоров, а на уровне гособоронзаказа и реконструкции предприятий. Село обеспечено кредитами по ставке не выше 5 процентов, в результате в сельском хозяйстве создан значительный задел для экспорта (в скобках замечу только по поводу идеи, что сельхозсырье и продовольствие могут заменить экспорт нефти и газа – это глупость: доходность несопоставима). Российская металлургия стала одной из самых современных отраслей в мире благодаря устойчивому спросу. Конечно, у всех этих секторов есть недостатки, но в целом они смогли показать успех на фоне общего спада.
Сильно неуспешные отрасли связаны с инвестициями. Прежде всего, строительство. Нет инвестиций, нет строек. Тут выясняется, что надо делать то, что помогло успешным секторам. Одни отрасли, отставшие не по своей вине, должны получить господдержку (это, прежде всего, станкостроение), другим, как, например, гражданской авиации, необходим спрос. Речь не о реформах, а об очень конкретных проектах, о том, что мы должны тиражировать успехи, а не сетовать на наши проблемы.
А значит, самое главное – надо перестать строить экономику через идеологию. А то мы в значительной мере живем в плену XIX века, все считаем, какую долю занимает госсектор – 50 или 70 процентов. И что, обязательно станем лучше жить, если будет 25 или 35? Или если снизим инфляцию с 6 до 4 процентов? Я твердо могу сказать, что в России экономика с инфляцией в 4 процента профессионально неразличима от экономики с инфляцией в 6 процентов. Абсолютно неприемлема лишь двузначная инфляция и ее полное отсутствие.
Ресурсы у нас есть. Банки придерживают колоссальные деньги из-за больших рисков. Их надо снимать, для этого и существует власть. А если она прогнозирует стагнацию еще на 20 лет, то инвесторы так и останутся в дурацкой ситуации неопределенности и не решатся вложить деньги. Просто загонят деньги в валюту, и все.
По нашей оценке, потенциал роста экономики России – это 6-8 процентов, а не заложенные в официальный прогноз 1,5-3 процента. И на среднемировые темпы роста мы можем выйти не в 2030-х годах, а за пятилетие.
Бюджетники потребляют в основном наши товары, поэтому не надо экономить на их зарплатах и на пенсиях
Прогноз – это ведь не предсказание, это оценка действий, реакции на них. Сегодня население и бизнес с интересом смотрит на власть – что же она будет делать? А выход и у нее, и у бизнеса, и у общества только в увеличении инвестиций. Еще раз повторю: спад в экономике наметился не после введения санкций, а еще в 2013 году, так что, как это принято говорить, наши “партнеры” нас ничем не обидели, хотя и совершили массу глупостей.
Есть большая опасность в сокращении расходов, особенно в социальной сфере: это работает против внутреннего спроса. Бюджетники, пенсионеры потребляют в основном отечественные товары, поэтому не надо экономить на их зарплатах и пенсиях. И потом, откуда у нас возьмется производство высокотехнологичной продукции, если мы откажемся от строительства скоростных магистралей или использования томографов?
