Как показывает пример Китая, борьба с бедностью может стать эффективным инструментом ускорения экономического роста. Может быть, России стоит пристально изучить китайский опыт?
В конце февраля 2021 года китайский лидер Си Цзиньпин объявил: несмотря на все трудности, связанные с пандемией COVID-19, стране удалось одержать полную победу над бедностью. За последние годы более ста миллионов человек увеличили свой доход и больше не могут быть отнесены к категории нищих.
Комментируя эти слова, пресс-секретарь президента Дмитрий Песков признал и высоко оценил успехи восточного партнёра России, заметив, что достигнутый результат свидетельствует о планомерности развития Китая. Что касается России, то, по словам Пескова, борьба с бедностью остаётся приоритетом руководства страны, а неудачи в этой борьбе объясняются влиянием «различных факторов».
Факторов и в самом деле немало. Например, глава Счётной палаты Алексей Кудрин не раз отмечал, что пока нет определённости даже с критериями уровня бедности. При оценке уровня жизни граждан учитывается размер доходов и сравнивается с прожиточным минимумом. Но с 2021 года алгоритм расчёта прожиточного минимума изменился: теперь ключевой критерий – медианная зарплата в регионе, а не стоимость потребительской корзины. Соответственно, и по оценке количества бедных граждан теперь получаются совсем другие цифры.
Выступая с отчётом в Госдуме, тему бедности затронул и премьер-министр Михаил Мишустин. Он признал, что борьба с бедностью – «непростой вопрос», а также предложил подходить к этому вопросу системно, то есть для начала всё правильно посчитать. Похоже, у правительства есть некие цифры, но понять по ним, сколько в стране реально бедных людей, невозможно. К примеру, Мишустин счёл странной ситуацию, когда в том или ином регионе много людей с низкими доходами, однако нет очередей из желающих устроиться на работу.
Как бы то ни было, согласно утверждённой президентом стратегии, уже к 2030 году количество бедных должно сократиться вдвое. Что ж, никаких сомнений: отчитаемся об успехах! Главное – подобрать верную методику расчёта.
Так что же происходило все эти годы в Китае? Как этой стране, первой столкнувшейся с пандемией коронавируса, удалось сохранить положительную динамику развития экономики?
Сотрудники ИНП РАН Владимир Ясинский и Михаил Кожевников считают, что одним из существенных факторов успеха стала реализованная стратегия пространственного развития Китая, которой в стране методично занимались на протяжении нескольких десятилетий.
В далёком 1978 году руководство Китая приняло решение строить экономику на основе «планово-рыночных» методов хозяйствования. Первое десятилетие ушло на реформы: сотни тысяч мелких и средних предприятий были переданы в коллективную и частную собственность. До середины 2000-х годов упор делался на развитие экспорта, для чего крупным государственным предприятиям предоставили самостоятельность в сфере внешнеэкономической деятельности. Затем началось постепенное перераспределение бюджетных ресурсов с акцентом на развитие регионов и стимулирование внутреннего спроса.
Интересно, что Дэн Сяопин с самого начала заявлял: богатыми станут не все и не сразу. В первое время приоритет был отдан развитию провинций восточного и юго-восточного побережья Китая: исторически эти регионы были тесно связаны с внешними рынками, поэтому было принято решение развивать их в первую очередь.
Итак, в Китае появились четыре зоны роста: провинции Шэньчжэнь, Сямэнь, Чжухай и Шаньтоу. Затем последовало создание открытых экономических районов. Всего за шесть лет, с 1978 по 1984 год, по объёму экспорта в мировом рейтинге Китай переместился с 32-го на 16-е место.
Государственные инвестиции, способствовавшие быстрому развитию прибрежных регионов, спровоцировали приток зарубежного капитала, так что в развитие «успешных» китайских провинций стали вкладываться и крупнейшие западные корпорации.
К середине 2000-х годов появилась возможность перенаправлять средства в соседние провинции: там начали заниматься инфраструктурой, в том числе строить транспортные коридоры в рамках программы «Один пояс – один путь».
Кроме того, как подчёркивают Владимир Ясинский и Михаил Кожевников, важное значение в развитии страны Китай отводит росту крупных городских агломераций. В 1980 году лишь один из пяти китайцев был горожанином. Но урбанизация в стране шла и идёт довольно быстро: к 1998 году к городскому населению относились уже 30 процентов китайских граждан, в 2018 году – 59,6 процента. Параллельно с процессами урбанизации росла производительность труда, увеличивались вложения в инфраструктуру и сферу услуг, росли доходы граждан, а значит, увеличивалось и потребление, что, в свою очередь, подстёгивало развитие экономики.
Стоит заметить, что в России похожие идеи не только звучат, но и учтены в действующей Стратегии пространственного развития РФ до 2025 года. Этот документ предполагает приоритетное развитие двенадцати макрорегионов, где сконцентрированы трудовые и производственные ресурсы, а следовательно, и потенциальный потребительский спрос. Есть, впрочем, и противники такого подхода. Например, глава Совфеда Валентина Матвиенко не раз высказывалась против «сверхурбанизации», из-за которой происходит «обезлюживание территорий», до которых «энергия, исходящая от агломераций», попросту не доходит.
Возможно, с подобными проблемами в Китае не сталкивались: всё-таки эта страна заселена гораздо плотнее, чем Россия. Как бы то ни было, упор в Китае до сих пор делается на развитие крупнейших городских агломераций. Власти страны полагают, что они будут и впредь играть роль локомотивов научно-технологического развития благодаря достижению передового уровня инфраструктуры, банковской и финансовой сферы, медицинского обслуживания. Сегодня более 60 процентов всех вложений в НИОКР Китая приходится на четыре крупнейшие городские агломерации. Сначала это были исключительно государственные средства, сейчас – в основном частные.
Кстати, в современной России Москва, Московская область и Санкт-Петербург в совокупности создают треть ВВП всей страны. И происходит это вовсе не потому, что столичные города, как считает ряд диванных «экспертов», высасывают средства и кадры из регионов. Главное – использовать успешные регионы как локомотив и грамотно развивать оставшуюся часть страны. Полностью перенести в Россию китайскую модель не получится, да и незачем, но опты создания «локомотивов роста» изучить, безусловно, стоит. С тем, чтобы использовать его, приняв во внимание все особенности нашей страны, включая размер территории, плотность населения и климат.
Одним из важнейших инструментов ускорения экономического роста китайские власти на протяжении нескольких десятилетий считали преодоление бедности. В 1979 году Дэн Сяопин поставил цель построить так называемое «общество среднего достатка». Сейчас власти КНР констатируют, что за 40 лет удалось вывести из состояния бедности около 700 миллионов человек. Делалось это, помимо прочего, за счёт развития внутреннего рынка и формирования внутреннего спроса. Была введена модель так называемой «двойной циркуляции» часть производственных цепочек были явно нацелены на внешний рынок, но были и те, которые были направлены исключительно на внутренний. Экономический эффект был достигнут за счёт стимулирования потребительских расходов низкодоходных групп населения, которые ориентируются прежде всего на продукцию отечественного производства.
Кроме того, по мере развития западных территорий за счёт передовых восточных в некогда отсталых провинциях развивалась инфраструктура, строилось жильё, поднимались на новый уровень медицина и образование, появлялись новые рабочие места.
Стоит также упомянуть о том, как в Китае подбираются кадры на руководящие должности. Как отмечал много лет назад кто-то из партийных лидеров КНР, «если бы в Китае проводились демократические выборы, победила бы партия неграмотных». Кандидаты, претендующие на руководящие посты, сдают обязательные экзамены, работают на разных должностях в разных регионах, чтобы доказать свою эффективность, не зависящую от уровня развития конкретной провинции, а также подвергаются серьёзным антикоррупционным проверкам.
Словом, как бы ни был специфичен китайский опыт, российскому руководству не мешало бы как минимум принять его во внимание. И, наверное, главный вывод, который стоит сделать: столь впечатляющие достижения возможны при наличии чёткой цели (по сути – идеологии) в совокупности с планированием на многие десятилетия вперёд. Если цели близки и понятны большинству граждан и планы пишутся не «для галочки», а для методичной работы, результаты неминуемо будут достигнуты. И произойдёт это даже несмотря на серьёзные препятствия, каким могла бы стать, но не стала для Китая пандемия COVID-19.
Эксперты ИНП РАН подчёркивают, что в современном Китае не гонятся за «всеобщей уравниловкой», однако пытаются снизить дифференциацию доходов за счёт прогрессивной шкалы налогообложения. Согласно исследованиям ИНП РАН, потенциал роста российской экономики за счёт перераспределения доходов населения от богатых к бедным может обеспечить от двух до трёх процентов прироста ВВП.
Наверное, стоило бы задуматься о том, что крупные предприятия не всегда стоит приватизировать, поскольку частный собственник, то есть капиталист, никогда не станет искренне заботиться о своих сотрудниках и создании новых рабочих мест. А вот заставить казнокрадов на собственные средства строить дороги, школы и больницы давно пора!
Впрочем, изучать опыт Китая, безусловно, нужно. Причём изучать досконально. И не только в связи с текущими достижениями, но и для понимания долгосрочных целей КНР. На одной из лекций, прочитанных для руководителей оборонных предприятий, повышающих квалификацию в ИНЭС, речь шла как раз о потенциальной угрозе, исходящей от нашего дальневосточного соседа. Что бы ни делал Китай, он преследует собственные национальные интересы и действует в рамках давно разработанных и тщательно продуманных стратегий. И поэтому обязательно добивается поставленных целей. Этому, кстати, России тоже следовало бы поучиться.
* Полностью статья Владимира Ясинского и Михаила Кожевникова опубликована в журнале «Экономические стратегии» №2/2021 под заголовком «Пространственное развитие: опыт Китая».
