Научная Россия от 25.05.2020
В ходе интервью российский экономист, член-корреспондент РАН, доктор экономических наук, заместитель директора ИНП РАН Александр Широв рассказал о том, как сегодня изменились подходы к анализу экономической динамики в условиях пандемии; что позволит выйти из кризиса гораздо быстрее, чем это произошло во время Великой депрессии; продолжит ли мировая экономика сдвигаться в область постепенной регионализации; когда ждать реальное восстановление российского ВВП; и почему возникает необходимость новой экономической политики.
— Александр Александрович, расскажите, как делаются прогнозы по поводу влияния коронавируса на экономику во время пандемии?
— Очевидно, что мы имеем дело с социальным кризисом. И поэтому наши традиционные подходы к анализу экономической динамики в период конъектурных экономических кризисов претерпели некоторые изменения. Большое значение играет медицинская ситуация: это количество заболевших и нагрузка на систему здравоохранения. Если мы говорим о влиянии на экономику, то это карантинные меры, которые принимаются правительствами стран. И фактически закрытие целых сегментов экономики: сектора услуг, части промышленности, строительства. Безусловно, все это негативно отражается на уровне жизни, благосостоянии, доходах населения. Уникальность в том, что кризиса такого типа мы все не помним. Поэтому наши традиционные подходы должны сочетаться с новыми методами исследований и моделями, которые увязывают между собой медицину, экономику и другие сферы жизни.
— Так, можно ли говорить о том, что мир погружается в самый глубокий со времен Великой депрессии 1930-х годов кризис?
— Во-первых, если мы говорим о прогнозировании, то важно понимать, что реального будущего не знает никто. И экономисты, и другие специалисты, которые занимаются прогнозированием, они лишь оценивают последствия действий или бездействий экономических властей и той или иной ситуации. Следует учесть, что по сравнению с тем, что происходило в период Великой депрессии, сейчас многократно увеличились возможности государств и правительств по влиянию на экономическую ситуацию, возросла скорость передачи информации. IT-технологии позволяют более гибко управлять экономикой. И, конечно, все существующие возможности позволят нам выйти из кризиса гораздо быстрее, чем это произошло в реальности в период Великой депрессии. То есть, речь скорее всего идет не о глобальном кризисе, который полностью изменит экономику, а о том, что последствия будут тяжелыми, но в целом, мировая экономика выйдет из этого кризиса относительно быстро.
— Насколько быстро восстановится мировая экономика от кризиса, в который ее загнала пандемия?
— Понятно, что есть сектора экономики, которые будут восстанавливаться довольно долго: это туризми транспорт. Но в целом, промышленность и существующие кооперационные связи, они восстановятся быстро. Мы видим, как в Китае промышленно-производственная деятельность уже сегодня восстанавливается достаточно активно. В сфере услуг есть существенные проблемы. Произошел шок спроса, когда люди массово потеряли доходы, у общества повысилась боязнь заболеть, — все это сильно влияет на поведение населения. В этой области наметились определенные сдвиги, изменения, которые будут влиять на мировую экономику.
Но, если говорить глобально, то и перед кризисом все исходили из того, что мировая экономика будет сдвигаться в область постепенной регионализации, то есть, отхода от дальнейшего удлинения глобальных цепочек добавочной стоимости и формирования отдельных крупных региональных групп-стран, конкурирующих между собой. Это значит, что мировая торговля в ближайшее время все равно оказалась бы под давлением.
Если мы говорим про экономику России, то по нашим оценкам, период восстановления ВВП – ключевого агрегатора, который отслеживает состояние экономики, займет около трех лет. Но, что касается доходов населения и инвестиций, то в этом случае ситуация может быть менее благоприятная. Если рассматривать инерционный сценарий, то восстановление инвестиционного и потребительского спроса займет до пяти лет. В этих условиях возникает необходимость формирования экономической политики, которая бы позволила нам быстрее выйти из кризиса, поскольку ни одна из тех задач, которые стояли и стоят перед экономикой, с повестки дня не снимается. Все они должны решаться, а это невозможно без преодоления последствий того кризиса, в котором мы сейчас находимся.
— Стоит ли мировая экономика на пороге глубокой рецессии?
— Фактически она уже в ней находится. Два квартала с отрицательной экономической динамикой – это и есть рецессия. Большинство крупнейших стран будут иметь два-три квартала провальных, в том числе и российская экономка. Стоит вопрос выхода из этой рецессии. Если в большинстве развитых стран и в крупных развивающихся странах таких, например, как Китай все будет быстро восстанавливаться, то в России есть некоторые развилки.
Во-первых, это связано с тем, что кроме пандемийного кризиса, существует кризис цен на мировых товарных рынках. Во-вторых, наша страна в 2020-2021 гг. потратит значительный объем резервов из Фонда национального благосостояния и других источников резервирования. Возникнет вопрос о том, как жить дальше. Может последовать попытка разогнать экономику за счет дополнительных мер поддержки и дефицитного бюджета. Либо произойдет возвращение к политике макрофинансовой стабилизации. Во втором случае, на мой взгляд, случится переход спада в медленно ползущую стагнацию, которую мы видели на протяжении 2016-2018-х годов.
— Согласны ли вы с тем, что из-за пандемии коронавируса и ее последствий ВВП России может упасть на 10-20%?
— Эти цифры являются чрезмерными. Если обратиться к прогнозам специалистов различных экспертных групп, то диапазон возможного изменения темпов роста ВВП в 2020 году составляет примерно минус 5-6%. Разница в один процентный пункт зависит от того, насколько быстро экономика будет восстанавливаться в четвертом квартале текущего года. Ясно, что длительный период карантина накопил отложенный спрос, в том числе, и у высокодоходных групп населения, у которых есть финансовые ресурсы. Если этот спрос будет предъявлен в четвертом квартале 2020 года, то может начаться ускоренное восстановление. И, соответственно, цифры падения ВВП будет менее существенными. Если же этого не произойдет, то активное восстановление экономики перенесется на начало 2021 года. А по итогам 2020 года мы в итоге получим спад на 6%.
— Эксперты ЦБ прогнозируют, что наиболее острая фаза влияния распространения коронавируса на мировую экономику, возможно, составит около двух кварталов. Согласны ли вы с этим?
— Это так. Влияние кризиса на экономику определяется длительностью карантинных мер. Во всех наших расчетах мы исходим из того, что экономики таких крупных стран как Россия, Китай, Европейский союз, США не могут себе позволить длительного карантина, который превышает два месяца, поскольку начнутся проблемы финансового характера, которые погасить гораздо труднее, чем любые социальные или производственные проблемы. Этот двухмесячный период карантина предполагает резкий провал в том квартале, в котором карантин вводится: в России это второй квартал.
По-видимому, во втором квартале падение ВВП будет двухзначным по отношению к предыдущему году. А в третьем квартале в России, начиная с июля месяца, мы получим тоже отрицательную динамику. Это связано с тем, что экономика очень инерционна. И для того чтобы ее разогнать, и чтобы она вышла на приемлемые темпы экономического роста, требуется время. Поэтому третий квартал с высокой вероятностью тоже будет отрицательным. И по нашим оценкам, этой инерции не хватит даже для того, чтобы получить положительную динамику ВВП в четвертом квартале. Скорее всего, в конце года динамика тоже будет отрицательной. И реальное фронтальное восстановление, по нашим прогнозам, начнется с первого квартала 2021 года.
— По оценкам аналитиков, потребуется до 5 лет на полное восстановление авиационной отрасли, и многие авиакомпании будут разорены. Так ли это?
— Да, с высокой вероятностью авиационной транспорт вместе с туризмом и культурно-массовыми мероприятиями будут замыкать вереницу постепенного открытия секторов экономики. И, значит, последствия кризиса для этих секторов экономики будут наиболее существенными. Важно понимать, что авиационный транспорт и туризм являются заложниками политики карантинных мероприятий. Механизм пандемии показал, что избежать роста заражений практически невозможно. И карантинные мероприятия позволяют лишь сгладить нагрузку на систему здравоохранения. Это их главная задача, но, когда мы начинаем открывать сектора экономики, риск заболеваемости увеличивается, поскольку мы выпускаем на рынок дополнительный объем работников, которые общаются, пользуются общественным транспортом и т.д.
Задача состоит в том, чтобы открывать эти сектора экономики плавно, чтобы массовой нагрузки на систему здравоохранения опять не возникло. В этой связи тяжелая ситуация с авиационным транспортом и массовыми перемещениями внутри страны, в том числе и в курортные зоны объясняется необходимым сдерживанием пиков заболеваемости. С другой стороны, эти сектора экономики требуют дополнительных мер поддержки. Если курортный сезон не состоится, и авиационные перевозки не восстановятся хотя бы до уровня минус 30% от прошлого года, то потребуется прямая и масштабная государственная поддержка. Те страны, которые эту поддержку будут оказывать, свои авиакомпании сохранят. А вот, частные авиакомпании, лоукостеры будут находиться в очень тяжелом положении. Если говорить об изменениях, которые могут возникнуть в экономике, то структура всех транспортных услуг претерпит определенные изменения: можно ожидать увеличения роли государства в этом сегменте.
— Около 60 миллионов человек в мире могут оказаться в условиях крайней нищеты из-за пандемии коронавируса, об этом говорится в заявлении президента Всемирного банка. Насколько эта цифра соответствует реальности?
— Если мы говорим про экономику мира в целом, то эти цифры близки к реальности. С другой стороны, это цифры в некотором моменте. Когда экономика начнет восстанавливаться, то проблема безработицы будет рассасываться и перестанет быть столь значимой. Если же экономика впадает в состояние длительной стагнации, то этот фактор станет наиболее значимым. Правительства стран мира пытаются этому противопоставить политику в области занятности, создания новых рабочих мест, увеличения спроса на продукцию тех предприятий, которые эти места создают.
В России мы оценили то число граждан, которые потенциально могут стать безработными примерно 4-6 миллионов человек. Правительство приняло меры, чтобы помочь тем предприятиям, которые готовы сохранять занятость. Это сработает, но все равно нагрузка на систему социального обеспечения есть. И, конечно, социальный фактор в этом кризисе будет ключевым, поскольку люди потеряли работу. И все это пошло от прямых действий государства, которое запретило деятельность тех или иных секторов экономики и оставило значительную часть работников без доходов. Поэтому у правительства России и других стран есть понимание, что каким-то образом это надо компенсировать. Но радикально решить проблему можно только в условиях интенсивного восстановления уровня экономической активности.
— На фоне массового перехода к цифровым технологиям из-за глобального карантина произошел толчок цифровизации. Перерастет ли этот толчок в Четвертую индустриальную революцию?
— Когда мы говорим о цифровизации, я всегда делю этот сюжет на эффекты для развитых и развивающихся стран. В мире есть страны, прежде всего, развитые, которые обладают компетенциями и лидерством в разработке цифровых технологий. Беда состоит в том, что, если все продолжит развиваться как развивается, то от цифровых технологий может появиться не только дополнительные плюсы для экономического развития, но нас ждут и определенные негативные факторы. Особенно это важно для стран, которые находятся в стадии развития и модернизации производства и нуждаются в толчках по ускорению экономической динамики. Ведь что такое цифровые технологии? Это технологии, которые позволяют снизить производственные издержки на транспорт, логистику, сырье и материалы и, в конечном счете, помогают сделать бизнес более эффективным. Например, на российском рынке цифровые технологии делают эффективной не просто всю экономику в целом, но и повышают доступность для потребителей отдельных групп товаров.
Однако российская экономика, к сожалению, пока еще находится в стадии технологической модернизации. Значительная часть используемых технологий является устаревший, цепочки создания добавленной стоимости не являются полными и от импорта. Мы очень зависим от технологического импорта. Таким образом, если цифровые технологии придут в экономику просто как таковые, то, скорее всего, это приведет к тому, что мы еще больше увеличим нашу зависимости и от импортных технологий, в том числе цифровых, и от импортных продуктов. Ведь импортная продукция также станет более доступной.
Нормальной стратегией развития цифровых технологий является взаимодействие при их внедрении с программами модернизации реального сектора. Т.е., мы должны одновременно модернизировать наш реальный сектор, обеспечивать его бОльшую конкурентоспособность, прежде всего, в промышленности. И, соответственно, насыщать рынок и цифровыми платформами и технологиями. Тогда эти платформы будут эффективными. В противном случае, все больше и больше сегментов нашего внутреннего рынка будут замещаться импортом.Это будет происходить естественным образом, поскольку те цифровые платформы, которые будут удобными, хорошими, качественными и эффективными, они, прежде всего, будут торговать эффективными конкурентоспособными товарами. Т.е., такими товарами, которые массово в нашей стране не производятся. Вот в этом и заключается определенный риск. Но, безусловно, за цифровыми технологиями будущее, и это один из факторов развития экономики в ближайшие десятилетия.
— Что еще может поменяться в среднесрочных приоритетах в связи с пандемией?
— Если мы говорим про среднесрочные приоритеты, то у нас есть ключевой инструмент экономической политики, который был введен в практику после 2017 года, – это национальные проекты. Это механизмы достижения отдельных целей, которые ставят перед экономикой при помощи точечных бюджетных вливаний в те или иные направления деятельности. В результате пандемии возникает необходимость некоторой интенсификации деятельности в рамках национальных проектов, повышения эффективности их реализации и переформатирование направлений расходов. Раньше они были более-менее равномерно распределены между отдельными ключевыми направлениями: увеличением спроса и увеличением доходов населения и инвестициями. Сегодня же возникает необходимость переформатировать инвестиции таким образом, чтобы они работали на те сектора экономики, которые имеют потенциал быстрого роста. Это значит, что инвестиционные проекты должны разрабатываться, прежде всего, в таких отраслях как: биоинженерия, фармацевтика, радиоэлектроника, инфраструктурное строительство, т.е. там, где есть заделы, и где существует высокий потенциал внутреннего спроса.
Важно, что у нас уже функционируют конкурентоспособные конечные производства. Однако поставка комплектующих, запасных частей для них, к сожалению, происходит с определенными проблемами, или же эти ниши занимает импорт. Поэтому реализация программ по развитию таких производств, которые удлиняют цепочки добавленной стоимости, создают меньшую зависимость от импорта материалов и комплектующих, — это тоже важное направление, которое позволит экономике развиваться более активно и устойчиво в ближайшие годы.
Ну и наконец, та экономическая динамика, которую мы бы хотели видеть, и с учетом тех проблем, которые сейчас существуют в экономике переформатирования механизмов финансирования экономического роста, в том числе и государственного финансирования. Следует подумать о разумных параметрах дефицита бюджета и о механизмах финансирования этого дефицита. На наш взгляд, те механизмы бюджетного правила, которые мы сейчас имеем, должны быть смягчены. Пусть временно, но импульс экономике, безусловно, придать сейчас может только государство. В противном случае, если частный бизнес не получит соответствующих сигналов, то он будет ориентироваться на медленное восстановление экономики, и процесс может затянуться. Сейчас у государства при формировании экономической динамики должна быть лидирующая роль.
— Послужит ли пандемия триггером для протекционизма? И запущен ли процесс деглобализации?
— На мой взгляд, процесс деглобализации – это слишком высокие слова. Речь идет о постепенной регионализация мировой экономики и этот был запущен до текущего кризиса. Торговые войны, которые вели США и Китай в 2018-2019 гг., сильно отразились на параметрах мировой экономики. Она потеряла в результате, по нашим оценкам, примерно 0,5 процентных пунктов роста в 2019 году, а это довольно много.
Вопрос в том, насколько пандемия, ускорит ситуацию со сворачиванием тренда на глобализацию. Я думаю, что быстрого сворачивания международной кооперации не будет. Это будет плавный процесс, но он отразиться и на российской экономике. Если постепенно возьмет верх регионализация, то мировой экспорт будет расти медленнее, чем мировой ВВП. А в этих условиях, это означает, что и на российский экспорт будут накладываться дополнительные ограничения. А наша страна и так имеет ограничения, связанные с ценами на мировых товарных рынках. К этой проблеме могут добавиться еще и долгосрочные проблемы с физическим спросом на отдельные виды сырьевых ресурсов, которые традиционно экспортирует Россия.
— Какой урок необходимо вынести после пандемии?
— Один из главных уроков, который мы выносим, в том, что человеческая жизнь сейчас стоит очень дорого. Правительства всех стран готовы пойти на то, чтобы хотя бы в течение некоторого периода времени попытаться за счет экономики спасать человеческие жизни. Это уникальный пример мировой практики, когда массово по медицинским соображениям закрывались бы целые сектора экономики практически во всем мире.
Во-вторых, при выходе из кризиса страны не жалеют средств, поскольку понимают, что в современной экономике попытка незначительными объемами ресурсов парировать столь значительный спад экономической активности, конечно, приведет к неудаче. И в этой связи, пример развитых и развивающихся стран, которые формируют беспрецедентные пакеты поддержки экономики, говорит о том, что экономическая политика в современных условиях стала очень гибкой. Т.е., нет никаких табу и главным результатом должно быть или восстановление экономической активности, улучшение уровня жизни людей, либо другие эффекты, которые, прежде всего, связаны с социальной политикой.
Еще, с точки зрения анализа, прогнозирования сегодняшней ситуации, это уникальный пример, когда формируются группы междисциплинарных исследований, в которых медики, физики, математики, экономисты, социологи способны формировать и модельные конструкции, и предложения в области социальной и экономической политики, которые являются востребованными экономическими властями.
Очевидно, что нельзя на эту ситуацию смотреть с одной точки зрения. Мы вошли в кризис, при котором одного взгляда экономистов на ситуацию уже не достаточно. Требуются специалисты в других областях. И, конечно, было сделано много ошибок, потому что такого кризиса мы не предполагали. Но, с другой стороны, наработан значительный опыт, который может быть востребован в самых различных ситуациях, при самых различных кризисных явлениях в будущем.
