“Российская газета”. Опубликовано 28 февраля 2016 года в № 42
Есть расхожее объяснение кризису – на Россию наложено сырьевое проклятие, и сейчас наступил час расплаты. Конечно, это метафора.
Все прекрасно понимают, что наличие собственных ресурсов – это не проклятие, а божья благодать. Но может ли ресурсообеспеченность сработать против экономики? Может.
Представим некое государство, у которого в избытке золото, металлы, алмазы, нефть и газ. И вот приходит внешний дядя, организует геологоразведку, добычу, привозит оборудование и специалистов, а местное население в лучшем случае работает уборщиками и чернорабочими. Все доходы от скрытых в недрах богатств забирает внешний дядя, а страна получает роялти – рентный доход. И на него гуляет. Это катастрофа.
Теперь от этой абстракции вернемся к России. Страна в советские годы вышла на уровень добычи жидких углеводородов свыше 600 миллионов тонн в год. Правда, при этом коэффициент извлечения нефти был ниже 40 процентов – из-за стремления максимально быстро добыть ресурсы. Даже такое уникальное месторождение, как Самотлор, было использовано крайне неэффективно. Экологии значения почти не придавалось, а колоссальная часть нефтяных доходов пошла на тиражирование рядовой военной техники.
С другой стороны, мы можем быть только благодарны нашим геологам и нефтяникам, которые дали нам возможность пережить тяжелые 90-е годы прошлого столетия и начать движение вперед в нулевые годы.
С распадом СССР был совершен ряд ошибок, которые как раз и поставили нас в сырьевую зависимость или посадили на нефтяную иглу – можно по-разному называть, кому как нравится. Мы начали использовать доходы от нефти и газа исключительно для того, чтобы иметь масштабный импорт. Нефтяная игла обернулась импортной иглой.
Вместо того чтобы производить собственное продовольствие, мы начали его закупать за рубежом, и в крупных городах до 60-70 процентов продуктов были импортными. Из-за истощения прежних месторождений мы были вынуждены переходить к более сложным горно-геологическим условиям, которые требовали новых технологий разведки и добычи, но вместо их разработки мы почти уничтожили отечественные исследовательские центры, которые могли это сделать, и начали закупать на Западе так называемые нефтесервисные услуги. Благодаря использованию импортных технологий собственная геологоразведка была почти загублена.
В нулевые годы вместо того, чтобы исправить перекосы с импортом, мы объявили, что у нас неправильный экспорт, в нем слишком много сырья, а нам нужно, чтобы в нем преобладала продукция с высокой добавленной стоимостью, лучше всего машины и оборудование. Надо, мол, перестать заниматься таким простым делом, как добыча нефти и газа, и всем писать компьютерные программы. К слову, тем, кто считает, что добыча углеводородов состоит из одних незамысловатых манипуляций, могу посоветовать съездить на Ямал. Вы увидите, что это супервысокотехнологичное производство.
Посмотрите, что происходит сейчас – цены на нефть и газ упали, но в нефтегазовой отрасли кризиса и безработицы нет. Напротив, добыча растет.
А давайте представим, что в нашем экспорте преобладали бы автомобили – при проблемах на рынках сбыта у нас бы сейчас полстраны не работало. Да, цены на сырье чрезвычайно волатильны, но спрос на него потрясающе устойчив. Вывод: нам нужно продавать то, что устойчиво покупается. В современном мире это нефть, газ и металлы – основные товары нашего экспорта. Машины и оборудование, конечно, тоже надо продавать, но надо помнить, что спрос на них за короткое время может падать в два-три раза. И потом, наивно предполагать, что если мы начнем выпускать, скажем, станки непревзойденного качества и даже дешевле, чем у конкурентов, то нам откроют все двери и скажут – вот, пожалуйста, наши рынки, придите и владейте. Прорваться туда очень сложно, а без мощной кредитной поддержки – невозможно.
Наша специализация на экспорте сырьевых ресурсов совершенно правильная. Не с этим надо бороться, а с избыточным импортом. Мы должны вернуть себе собственные рынки оборудования и сервисных услуг в топливно-энергетическом комплексе, фармацевтики и медтехники, продовольствия, – там, где зависимость от импорта сложилась драматическая. Совершенно ясно, что страна, которая может создавать космические аппараты и строить атомные электростанции, способна это сделать. Не должно быть зависимости от импортных комплектующих и в оборонно-промышленном комплексе.
С помощью импортозамещения Россия может слезть с нефтяной иглы, сохранив современную структуру своего экспорта. Конечно, это не произойдет завтра, но и разговоры о том, что на это нужны десятки лет, – глупости. Нужны только несколько лет реальной разумной политики, чтобы перестать всхлипывать по поводу нефтяного проклятия. Тем более что временами мы устраиваем чудеса в экономике. С 2010 по 2014 год в России производство мяса птицы увеличилось на 40 процентов, а мяса свинины – на 25 процентов – это и есть чудо, ставшее возможным благодаря реальной поддержке производителей. И сейчас Россия близка к тому, чтобы стать чистым экспортером продовольствия.
Подчеркну, все это ни в коем случае не означает, что мы хотим устроить автаркию, вернуться в СССР и производить все и вся. Россия уже вошла в мировое разделение труда и там и останется. Не нужно смешивать импортозамещение с импортовытеснением. Речь идет только об избавлении зависимости от импорта в самых чувствительных сферах
