Этот видео входит в серию выступлений с LIV сессии российско-французского семинара “Финансирование восстановления экономического роста в России и Европе“.
Презентация
Стенограмма выступления
Сюрпризы и отрицание реальности. Экономика оказалась заложницей ситуации. Вещи из реальности замалчивались, а их надо было объяснять с помощью экономической теории. Я не претендую на то, чтобы объяснить всю динамику развития инфляции в России. Но всё-таки начну с того, чтобы высветить некоторые вопросы и дать на них ответы.
Отрицание реальности сопровождается новыми понятиями, такими, как fake news. В экономике нередко наше видение не совпадает с реальностью. Я давно использую концепцию конвенций (соглашений), объясняя, как можно на основе этой теории быть связанными с традиционными представлениями, не ставя под сомнение настоящую реальность. Это похоже на то, как в голове есть идея-фикс, в этом смысле инфляция является иллюстративной, которая иллюстрирует, как функционирует механизм идефикс.
Возьмём моллюска. Он приклеен к поверхности. Они часто прилепляются ко дну корабля, тормозя его продвижение. В какой-то степени это иллюстрирует страх, который олигархи испытывают перед экономическим ростом. Мы загнаны в угол благодаря нашему видению, которое находится в самом центре негибкости.
Если посмотреть на динамику экономического роста и инфляции, мы увидим ускорение снижения инфляции между сентябрем 2015 и мартом 2016 г. Вчера говорили об одном моменте, который представляется очень интересным: быстро осознали, что ЦБ с большим трудом может следовать за такой динамикой.
Даже до некоторой степени, я думаю, ЦБ этому не верил. Это опять некоторая конвенция, что так быстро снижаться не может.
ЦБР также верит в то, во что верят остальные центральные банкиры – что увеличение массы денег в экономике приведёт к инфляции. Он применял это воззрение в практике, доводя инфляцию до цели в 4%. Это началось в 2014 году при проведении политики ограничения денежной массы и высоких уровней процентных ставок.
Если посмотреть изменения денежной массы, мы увидим, что изменение денежной политики и таргеты, поставленные по инфляции, в 2014-м году уровень денежной массы был очень низкий. Мы помним, что в 2014 году были перипетии, связанные с изменениями курса рубля – это было связано с политическими событиями. Корректировка денежной массы в 2014 была очень жёсткой. В последующие годы она шла вокруг 10% прироста. По прогнозу наших коллег, мы говорим, что прогноз – около 10%.
Эти теоретические рамки, базирующиеся на количественной теории денег. Эта система благоприятна для отъёма ренты в банковскую структуру. Но за этим скрывается соотношение сил между финансовой сферой и реальной сферой экономики. Однако, эта количественная теория совершенно не соответствует реальности. Если посмотреть на 2017: М2 выросла на 10%, а цены на 3,5%. Значит, теория не соответствует реальности экономики. Россия даёт обратный пример, но это не является новостью. Уже более 100 лет мы знаем, что деньги не являются нейтральными по отношению к экономике. Исходя из количественной теории, мы себя помещаем в рамки нейтральности. Отмечу замечание Шумпетера о том, что деньги не являются нейтральными для экономического роста. Оливье Бланшар из МВФ также отказывается верить в нейтральность денег. В современной экономике и в экономиках ХХ века отношение между экономикой и деньгами намного сложнее. То, что рассматривалось как подавляющее обстоятельство, сейчас считается элементом экономики. Экономические отношения находятся под влиянием ликвидности.
Мы видим структурные элементы реальной сферы, которые могут повлиять на уровень инфляции и наоборот. Мы можем увидеть разные трансформации в производственной сфере, изменения. Трансформации на уровне доступа к ликвидности.
Когда мы смотрим, например, на проект Ямал. Он был профинансирован без долларов. Речь идёт о новых потоках финансирования. А с другой стороны, у нас есть все механизмы, которые относятся к процентной ставке, которые преобразуют доступ к ликвидности для операторов. Но также есть и механизмы, которые отвечают за дистрибуцию и сбыт продукции. Например, если резко меняем рынки, переходим от одного рынка на другой, или от одного поставщика к другому. Или, например, вводим режим отслеживания конкуренции, сбыта. Также оказывается влияние и давление. На основе этих замечаний можно понять, к чему я клоню. Некоторые элементы в контексте санкций, которые были применены к России в 2014 году, оказывают влияние на структурную динамику инфляции. Условия конкуренции изменились. Доля импорта изменилась также в разных секторах экономики. Если посмотреть на исследования Кувалина, условия производство изменяются и производители всё больше адаптируются к новым условиям. Мы видим импортозамещение, можем говорить о полном или неполном импортозамещении. Но есть такие отрасли, где это очень хорошо заметно – в продовольственной сфере. И есть другие улучшения. Появление новых внешних поставщиков, из новых стран. Появление новых производителей – производит разрыв в монополии поставок. Это также является возможностью для того, чтобы заставить механизмы конкуренции лучше работать. Во Франции такие меры тоже принимались в 60-70-е годы ХХ века, когда создавались службы, отслеживающие случаи мошенничества для улучшения потоков потребления.
Влияние санкций на инфляцию – является ли это российским парадоксом? Я бы сказала, что нет. В экономической теории мы давным-давно видим элементы, отвечающие на этот вопрос. Кнут Виксель, экономист конца 19 века, уже тогда подчёркивал, что существует связь между рынком товаров потребления и рынком производства товаров. При этом возникает кумулятивный эффект, оказывающий влияние на инфляцию. Можно посмотреть это в двух направлениях. Начальный сбой может иметь кумулятивный эффект на инфляцию. Можно представить себе ситуацию и наоборот. Функционирование рынка товаров вместе с производством может улучшить ситуацию с инфляцией. Мне кажется, что в рамках этого можно увидеть необратимые изменения инфляции.
Вот разница между ценами производителей и потребительскими ценами. В 2015 году мы видим сверхвыравнивание. Рынки некоторые закрылись, происходит поиск новых рынков, конкуренция и снижение цен. Поэтому происходит сверхвыравнивание.
Не знаю, смогла ли я вас убедить относительно связи между санкциями и импортозамещением. Надо подчеркнуть два пути. Надо сказать, что импортозамещение провоцирует меньше инфляции и меньшую чувствительность к валютным рынкам. Это стратегия независимости, но одновременно – стратегия денежной политики в целом.
В заключение подмечу качественные изменения. В 80-е годы Франсуа Аймар Дюверне предложил концепцию рамочных инвестиций (investissements du forme). Это было средством придать инвестиций средствам снабжения. В период снижения цен как раз были элементы этих рамочных представлений продукции. Потому что вместе со структурными изменениями происходили и изменения способа представления товара. Это может относиться к маркетингу, однако, эти средства очень мощные. Например, гарантия российского зерна без ГМО. Это позволило России завоевать очень крупный рынок – Египет. Есть и другие элементы, которые я бы назвала элементами патриотизма. В частности, потребители готовы платить дороже за продукцию из Крыма. Но также – за некоторый импорт из Греции.
Осознание многополярного мира, своих связей с Азией.
Говтвань О.Дж.
У меня комментарий и некоторое уточнение. Я спрашивал: М2 или М2Х. Но с 2014 по настоящее время – зеркальная динамика этих двух показателей. В общем-то, избыточная волатильность М2 во многом сглаживалась валютной частью М2Х. Что происходило?
В 2014 году на фоне снижения курса рубля и население, и предприятия уходили в валюту. Начиная с 2016 года по настоящее время – наоборот, на фоне укрепления рубля сокращалась валютная часть. Наверное, с точки зрения динамики цен здесь динамика М2Х даёт большую информацию, чем М2. М2 – это только некая часть. В России нельзя сказать, что она доминирующая. Для среднего француза есть евро – и всё. Для среднего русского есть и евро, и доллары. Валютная составляющая здесь существенна.
Широв А.А.
Как известно, ЦБ таргетирует индекс потребительских цен. В экономике мы видим довольно драматичное взаимное движение индекса потребительских цен и цен производителей. Например, большую часть 2017 года индекс цен производителей, за исключением добычи нефти и нефтепереработки, демонстрировал отрицательную динамику – дефляцию.
С точки зрения того, как это существует в Европе: в какой степени такие различия могут влиять на цели ЦБ по инфляции? Потому что, вроде бы, индекс потребительских цен в нормальном состоянии, а у производителей уже дефляция. ЦБР говорит, что проблемы нет. Есть ли проблема?
Клеман-Питио Э.
Проблема есть. Мне кажется, именно отрицание проблемы – это отрицание реальности, отражение позиции Банка о нейтральности. В Европе у нас то же самое в отношении сельского хозяйства. Более сильная дефляция в некоторых секторах с/х, которая связана также с соотношением сил в дистрибуции. Есть разные методики, чтобы сделать жизнеспособными некоторые секторы с/х, когда существуют монополии на рынках. Идёт защита через ассоциации производителей – они быстрее имеют доступ к потребителям. И все используют образ «короткого потока», даже политики. Здесь очень важно принять эту ситуацию, понять, что есть структурные элементы доступа продукции к потребителю. Соответственно, правительства должны проводить соответствующие предприятия для обеспечения. Конечно, невозможно сказать, как ЦБ, что это реальность, в которой рынок всё отрегулирует.
Ещё один момент. Есть люди, которые говорят, что в долгосрочной перспективе всё урегулируется. А в долгосрочной перспективе мы все умрём. А ситуация какая в с/х? Фермеры раз в 2 дня совершают самоубийство (во Франции).
Сапир Ж.
Очень интересный доклад. Я согласен с теоретическими рамками доклада. Теперь перейду к деталям. Мы знаем, что произошло сильное ослабление рубля с конца 2014 года, до конца первого квартала 2015 года. Мой вопрос: что произошло в целом за это время снижения инфляции? Произошло ли такое явление, которое называется «overshooting» (перелёт)? Может быть, произошло непонимание динамики инфляции в России?
Или вспомнить о работах Конрада и Каранаусаса (ЕЦБ), которые пишут, что эта динамика инфляции может быть очень разнообразной?
В третьих, было ли действительно структурное выравнивание между сферой производства и сбыта? Можно ли оценить давление этих факторов на снижение инфляции?
Четвертый момент касается того, что удивило ЦБ: за последние 6 месяцев рубль укреплялся. Происходило ли это в связи с ростом цен на нефть?
Клеман-Питио Э.
Спасибо, Жак.
По поводу «перелёта» таргета. Я помню, что в период, когда это произошло, наши коллеги были в полном недоумении от ЦБ. Помните, даже фото «Ну, не смогла…»? Было ощущение паники. У нас было ощущение, что это управление ещё и усилило проблему.
Власти находятся до сих пор в логике денежной инфляции и не обращается внимание на структурные моменты. А то, что в разных странах в разные моменты могут быть разные инфляция и явления, связанные с ней – это контекст, в котором мы сейчас живём.
Конвергения между рентабельностью и динамикой цен – это миф. Та деструкция, которая происходит (пример Греции), связана с непониманием механизмов.
Несколько лет назад наши коллеги раскладывали инфляцию по факторам: структурная динамика, 25% – денежная. При таком распределении надо ещё и отслеживать все эти составляющие.
Это было в 2013-2014 гг. Если мы внешнюю инфляцию прибавим к структурной, это даст 40%. Резкий спад в 2015-2016 – это был шок. При сдерживающем факторе ЦБ они не смогли себе это объяснить. Но мы не просчитываем производные величины.
Широв А.А.
Короткий комментарий. В 2017 году ключевым фактором снижения инфляции, по нашим оценкам, было снижение цен на импортируемую продукцию. Дефлятор потребительских импортных товаров сократился на 7,7%. А произошло это из-за укрепления курса рубля, которое опиралось на рост цен на нефть.
Говтвань О.Дж.
Дополню по поводу связи курса и цен на нефть. По последним данным, 33% наших ОФЗ находятся на руках у нерезидентов. По данным Сбербанка, через который эти вложения и делались. ЗА 2017 доля приросла на 7-8%. Последнюю неделю это сильно укреплялось тем, что волатильность на американском рынке. Там риски поднялись, поэтому зарубежные инвесторы много вбухали в наш рынок.
Американские ставки растут, наши – снижаются. В принципе, мы подходим к риску, что эти деньги пойдут обратно. Один из сдерживающих факторов ЦБ – сейчас он очень важен для ЦБ, по крайней мере, в прошлую пятницу, когда было очередное решение о снижении ставки – к пятнице, хотя предварительные прогнозы были ¼%, но к пятнице было много предположений о ½% снижении. ЦБ в итоге снизил на ¼%. Сохранение маржи между российскими и американскими ставками было важным фактором принятия такого решения.
Кувалин Д.Б.
У высокой инфляции три негативных эффекта.
- Пока платежи проходят, экономические агенты теряют часть своего дохода, т.к. стоимость платежа падает.
- Падение дохода агентов с фиксированными доходами – бюджетников. Их доходы постоянно обесцениваются, а заработные платы индексируются только время от времени.
- Высокая неопределённость для инвесторов – меньше инвестируют.
Что мы видим в России? Сейчас во многом благодаря новым технологиям платежи проходят очень быстро, экономические агенты в конце цепочки почти ничего не теряют. Бюджетники и просто население и безо всякой инфляции (накопленное снижение доходов – 12%) беднеют.
Клеман-Питио Э.
Мы должны посмотреть некую когерентность, логику между экономическим ростом и инфляцией. Что создаёт проблему – это разрыв между тем, что делает ЦБ, и динамикой инфляции. Этот механизм искажает конкуренцию по вопросу доступа к ликвидности. Я думаю, что проблема давления на конкуренцию – это центральная проблема.
Дима ещё подчеркнул проблему неопределённости. Это плачевная ситуация. Политика ЦБ, заключающаяся в захвате (улавливании) финансовой ренты, оказывает плохое действие. Это порождает новые кризисы.
Волконский В.А.
Мне кажется, очень здорово, что Элен затронула структурные аспекты. У нас идёт изменение структуры между нефтяными и прочими отраслями. А поскольку цены никогда почти не падают (за последнее столетие), то слишком маленькая инфляция – это плохо для модернизации экономики.
Клеман-Питио Э.
Спасибо. Слишком маленькая инфляция – это вредно для экономики. В свете опыта Европы, Великобритании, где происходит увеличение динамики роста, начиная с момента Брэкзита – это идёт параллельно с несколько стимулируемой инфляцией. Если есть соответствие между инфляцией и ростом ВВП – нужно смотреть на производственные мощности. Слишком большое использование мощностей, или недоиспользование. А также посмотреть потенциал изменения производственных мощностей вместе с введением новых технологий, и т.д.
Что надо подчеркнуть – инфляция не отделена от логики действия реальных механизмов экономики. Путь наш очень долгий и придётся эти истины повторять снова и снова. Потому что нужна согласованность между разными блоками и некоторым экономистам это надо доказывать.
А когда реальность подтверждает это, нам приходится идти дальше в наших рассуждениях и бороться с упрощениями, которые часто используются.
