Темы выступления:
Что такое цифровая экономика, если говорить точно? Цифровая экономика – как статистический агрегат и совокупность новых форм ведения бизнеса. ИКТ как инфраструктура экономики. Цифровая экономика в узком и широком смысле. Субъективные и объективные основания для различий в теме. Глобальные проекты, связанные с ИКТ: индустрия 4.0, решоринг, cashless-society.
Выступление прошло в рамках совместной конференции ИНП РАН и ИОЭПП СО РАН 21-22 марта 2019. Программа конференции и видео выступлений других участников здесь.
Презентация
Тезисы
Опубликованы в сборнике Экономическая политика России в межотраслевом и пространственном измерении : материалы конференции ИНП РАН и ИЭОПП СО РАН по межотраслевому и региональному анализу и прогнозированию. Том 1.
Становление цифровой экономики и Россия: риски и проблемы развития, новые возможности
Считается, что термин “цифровая экономика” (Digital Economy) (ЦЭ) впервые появился в научной литературе в 1997 г. в одноименной книге канадского публициста Д. Тапскотта [1] и к настоящему времени стал общеупотребительным.
Однако прошло более 20 лет, но этот концепт так и не приобрел какого-либо четкого, устоявшегося значения. Наиболее полный на сегодняшний день обзор различных подходов к определению ЦЭ, который дают в своей работе сотрудники Института глобального развития, содержит более 20 различных вариантов, представленных в официальных документах международных институтов развития [2]. Причем до начала 2010-х гг. исследователи, как правило, обращали внимание на те изменения, которые возникают при использовании цифровых технологий в бизнес-процессах, а также на быстрый рост Интернет-торговли. Наряду с термином Digital Economy в англоязычной литературе также используются термины: Information Economy (“Информационная экономика”), Internet Economy (“Интернет-экономика”), New Economy (“Новая экономика”), Web Economy (“Веб-экономика”). В США широко распространен термин API-Economy от (Application Programming Interface – “Применение программных интерфейсов”).
Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) только с 2013 г. [3], обобщив опыт использования методик крупнейших консалтинговых компаний – McKinsey, BCG, Deloitte и некоторых других, начала серию публикаций, где такое понятие стало постепенно вырабатываться.
В 2018 г. Р. Бухт и Р. Хикс предложили обобщенный концептуальный подход к ее определению, который лег в основу определения принятого Всемирным банком. Оно включает три уровня:
- “Цифровой сектор” – это “ядро цифровой экономики”, которое включает виды деятельности, отнесенные к базовому определению OECD сектора производства электронной продукции и оказания инфокоммуникационных услуг.
- Собственно “цифровую экономику”, которая охватывает помимо “цифрового сектора” те сферы деятельности, которые не появились бы или не смогли бы существовать без использования ICT цифровые услуги, розничные продажи и деятельность в информационной сфере, которые не входят в рамки определения ОЭСР, платформенную экономику, экономику “свободного заработка” (“гиганомика”, gig-economy), экономику “совместного потребления” (sharing-economy).
- “Цифровизированная экономика” – те виды экономической деятельности, которые существовали и до широкого распространение ИКТ, но которые все более широко используют оцифрованные данные в организационных процессах. Это широкое определение охватывает сетевой бизнес (осуществление деловых операций при помощи ИКТ), электронную торговлю (осуществление внешних деловых операций при помощи ИКТ), алгоритмизацию процесса принятия деловых решений и др.
В качестве промежуточного вывода отметим, что многолетние трудности с определением ЦЭ порождают, соответственно, проблемы с достоверностью статистических данных о её ключевых компонентах и оценок масштабов цифровой экономики в целом, а также создаваемой в ней добавленной стоимости и получаемых выгод. Поэтому в зависимости от используемого определения объем “цифровой экономики” составляет от 4,5 до 15,5% мирового валового продукта. При этом почти 40% добавленной стоимости, создаваемой в мировом секторе информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), приходятся на Соединенные Штаты Америки и КНР [4].
Теперь обратим внимание на то, что к настоящему времени начинает исчерпываться, сформировавшиеся еще в 1980-е годы формы развития радиоэлектроники, которые предполагали производство высокотехнологичных товаров для массового потребления с максимально коротким, иногда искусственно сокращенным жизненным циклом в 1-3 года. Это стимулировало переход на модель массового производства короткоживущих высокотехнологичных товаров всего сектора ИКТ и радиоэлектронного комплекса (РЭК), включая производителей массовой конечной радиоэлектронной аппаратуры, объем выпуска которой к 2015 г. достиг более чем 1,5 трлн долл. в год. Более 30 лет эта бизнес-модель была успешна, но теперь она начинает пробуксовывать [5]. Ключевой причиной стало то, что сокращение проектных норм производства микросхем перестала уменьшать стоимость единичного транзистора. Кроме того, рост операционных расходов современных микроэлектронных производств стал в значительной степени определяться возросшим энергопотреблением, что налагает дополнительные ограничения. Технологические проблемы РЭК пока не позволяют существенно увеличить доходность производства электронной компонентной базы (ЭКБ), в том числе из-за дороговизны современной инфраструктуры, включая соответствующее оборудование и технологические процессы [5].
Также необходимо заметить, что анализ ИНП РАН существующих прогнозов развития цифровой экономики до 2030 г. на основе данных BCG, McKinsey и PwC, предполагающих увеличение за период с 2017 по 2030 г. объемов ЦЭ примерно в 3,5 раза по показателю валовой добавленной стоимости, показал, что это потребует повысить примерно в 3 раза прогнозируемый уровень ежегодных инвестиций в этот сектор экономики, исходя из современных возможностей высокотехнологичных кампаний [6]. А это очень маловероятно.
Поэтому один из выводов этого исследования заключается в том, что хайп вокруг цифровой экономики неслучаен: сторонних инвесторов пытаются убедить в том, что ЦЭ будут расти быстрее, чем остальные сектора экономики, и тем самым побудить финансировать этот проект. Но есть ли ещё схожие проекты?
С начала 2010-х гг. на международном уровне стали продвигаться глобальные проекты, призванные стать катализаторами экономического роста, в частности:
- “Индустрия 4.0” – широкий комплекс методов автоматизации и роботизации производства на основе цифровых технологий, внедрении искусственного интеллекта и т.д.
- “Решоринг” – проект, аналогичный “Индустрии 4.0”, но только предусматривающий новую индустриализацию США за счет обратного переноса производственных мощностей американских компаний из АТР на территорию США.
- Cashless-society (безналичное общество) – проект, предусматривающий постепенный отказ от оборота наличных денежных средств и перевод всех транзакций в безналичную – электронную форму.
Однако проект “Цифровая экономика” – за 2015-2018 гг. стал приоритетным направлением консолидированных международных усилий, что нашло отражение в итоговых документах всех последних саммитов G-20.
Промежуточный вывод: проект “Цифровая экономика” – это не новый, быстрорастущий сектор экономики, а пока лишь предполагаемый статистический феномен с неясными перспективами. Но что в нем реально?
Для ответа на этот вопрос кратко рассмотрим ключевую реальную составляющую процессов “цифровой трансформации” – так называемые цифровые технологические платформы.
Можно выделить следующие типы цифровых технологических платформ [7]:
Рекламные платформы (advertising platforms), напр., Google, Facebook: они извлекают данные о поведении и предпочтениях пользователей, анализируют их, “упаковывают” и продают рекламодателям.
Облачные платформы (cloud platforms), напр., AWS, Salesforce: они владеют оборудованием и программным обеспечением для компаний, чья деятельность связана с цифровой сферой, и предлагают их в аренду.
Промышленные платформы (industrial platforms), напр., GE, Siemens: они создают оборудование и программное обеспечение, необходимое для перевода традиционного производства в сферу интернета-вещей, что снижает издержки.
Продуктовые платформы (product platforms), напр., Rolls Royce, Spotify – используют другие платформы, трансформируя ряд функций товара в услугу и собирая ренту или абонентскую плату.
Бережливые платформы (lean platforms), напр., Uber, Airbnb: – используют часть “попутного труда” работников на аутсорсинге, минимизируют собственное имущество, сокращая издержки.
Иначе говоря, процессы “цифровой трансформации” создали обширную и увеличивающуюся сферу новых бизнесов. Это можно рассматривать как платформенный переход – процесс тиражирования технологических платформ как новых типов интеграции бизнесов, т.е. возникновение новой базовой инфраструктуры, которая обеспечивает взаимодействие бизнесов вокруг задач извлечения, регистрации, накопления и хранения, обработки и использования данных о поведении пользователей, превращающихся по сути в особый тип ресурсов, обладающих потенциалом коммерциализации и капитализации.
Однако новых типов бизнеса недостаточно для столь большого ажиотажа вокруг ЦЭ. Что есть ещё?
Ключевая гипотеза автора состоит в том, что “цифровая экономика” – это еще не реальность, а некоторый “Большой проект” возможного будущего. В каком смысле здесь используется понятие “проект?
Проект – это план создания нового типа реальности, т.е. того, что ранее не было, но теперь может существовать самостоятельно.
Соответственно, “Большой проект” – это создание новой сферы деятельности, которая постепенно становится самостоятельной, а в долгосрочной перспективе – частично коммерциализируется, и, соответственно, привлекает под себя новые ресурсы.
Сформулируем гипотезу: “Цифровая экономика” – это принципиально новый “Большой проект” “цифровой трансформации”, направленный на переход глобальной экономики в качественно новое состояние на базе цифровых технологических платформ и финтеха как новой базовой инфраструктуры для формирования cashless-society.
Если это гипотеза подтвердиться в будущем, то в дальнейших исследованиях необходимо будет различить:
- “Цифровизацию” – как процессы создание и освоение в разных секторах экономики взаимодополняющих технологий (в том числе внедрения определенных типов сервисов, который придется пройти всем): сетей 5G; “Искусственный интеллект”; Big Data; “Блокчейн”.
- “Цифровую трансформацию” – переход глобальной экономики в качественно новое состояние на базе цифровых технологических платформ и финтеха.
При этом необходимо обязательно зафиксировать, что:
1) в развитых странах “цифровая трансформация“ уже прошла этап формирования ИКТ-инфраструктуры и перешла на новую стадию развития, что предполагает новый технологический уклад, новое лицо традиционной индустрии и сельского хозяйства, государственного управления и пр. При этом возникают новые функции (“цифровые двойники” и пр.), ускорение коммуникаций и платежей, новый уровень комфорта “среднего класса”, повышение скорости и стандартизации услуг, “уберизация” медицины, образования, транспорта, сферы услуг.
2) Однако, для России концепция “цифровой экономики” подразумевает лишь ускоренное развитие ИКТ-инфраструктуры и реформирование правовой базы, снимающее барьеры для международной интеграции в этой сфере. Это почти точно копирует подход Всемирного банка, предполагающий использование бюджетных средств развивающихся стран для финансирования проектов крупных ТНК, обладающих правами на ключевые технологии. Он подразумевает создание за счет бюджетных средств государств развитой ИКТ-инфраструктуры, которая станет благоприятной средой для широкого внедрения и распространения инноваций, поставщиками которых будут ведущих ТНК, уже закрепившие за собой права интеллектуальной собственности на них.
Соответственно, в качестве основных выводов по докладу надо обратить внимание на:
- Возникновение новых видов рисков, а именно:
- утечек персональных данных граждан за границу к ТНК, резкое сокращение приватности, роста социального отчуждения и пр.;
- наступления новой фазы навязывания и заимствования иностранных технологий, деградация собственных технологических компетенций, захвата российских рынков транснациональными компаниями, роста безработицы.
Соответственно, прогнозируемый итог: произойдет усиление технологической зависимости от развитых стран и крупнейших ТНК, возникнет проблема цифровой колонизации.
- Пока цифровая экономика – это лишь совокупность новых бизнесов на базе цифровых технологических платформ и новый амбициозный глобальный проект социально-технической модернизации общества, но он пока не воплотился в экономической реальности и существует лишь как конструируемый объект знания, статистических и прогнозных манипуляций.
Однако в долгосрочной перспективе цифровая экономика как таковая будет представлять многоуровневый феномен как:
а) инфраструктура – формы и приложения ИКТ;
б) синтез цифровых технологических платформ, финтех и некоторых других сопряженных видов бизнеса;
в) множество слабопрогнозируемых социальных эффектов.
- Для России следует искать такую стратегему “цифровизации”, при которой:
- можно создавать и воспроизводить собственные критические компоненты ключевых технологий будущей “цифровой экономики”;
- на этой базе заключать стратегические альянсы с разными мировыми акторами.
- Стратегической целью развития собственной технологической базы “цифровизации” должна стать степень увеличения “автономности” развития российской экономики и создание нового типа ресурсов на этой основе.
