Радиостанция “Говорит Москва”
– Стало ли нам, в конце концов, лучше в августе, коснулись ли мы дна, каким местом мы его коснулось, насколько мы поднимаемся? Может быть, это только разговоры, на самом деле ничего хорошего не произошло? Мы начнем говорить об инфляции, которая в августе имела нулевые показатели. Произошли ли улучшения на работе, каковы изменения цен в магазинах? Если вы живете, работаете, покупаете продукты в магазине, не надо читать газет, чтобы понять, стало ли лучше.
– На мой взгляд, улучшение на полпроцента или на 1 процент вряд ли может быть воспринято на уровне ощущений. Вряд ли кто-либо из наших радиослушателей отметит заметное улучшение своего экономического положения.
– Вы поступаете как чиновники. Они говорят, что будет бюджетная дыра, нефть будет стоить 30-50 долларов, а она стоит 70 долларов. Чиновники говорят, что они несколько сгустили краски.
– Если говорить о том, достигла ли наша экономика дна или нет, достиг ли дна экономический кризис, я склонен считать, что в некотором роде мы уперлись в более или менее твердое дно, причем не сейчас, а несколько ранее, возможно, в конце весны, когда появилось много обнадеживающих признаков. Я оптимист. На мой взгляд, дальше падать мы не будем, мы потихоньку, может быть, быстрее, чем раньше, начнем расти. Правда, я предполагаю, что темп нашего развития, наш экономический прогресс не будет поражать воображение. Выяснилось, что мы не очень были готовы к этому кризису, слишком много пробелов в нашей экономической политике имело место. Хотя наши предприятия, население постепенно адаптировались к кризису, работают несколько иначе, что помогает идти вперед, это будет происходить не быстро, возможно, с временными отступлениями. Не торопясь, на мой взгляд, мы пойдем вперед.
– Перескачем на то, что в выходные происходило в Лондоне. Речь идет о встрече министров финансов «Большой двадцатки». Там решали, вышел ли мир из кризиса. Кто-то уже хорошо себя чувствует, кто-то испытывает проблемы. Есть ли смысл искать консенсус там, где его нет и не может быть? Этим пытались заняться министры финансов «Большой двадцатки».
– Есть 2 уровня этой проблемы. Ни министры финансов самых больших экономик, ни мы, эксперты, не можем гарантировать всем, что будет рост, что в ближайшие месяцы кризис пройдет, что второй волны не будет. На мой взгляд, второй волны, действительно, не будет, но руку на отсечение я не дам. При определенном развитии событий провалы еще могут быть, с другой стороны, надо помнить, что бизнес, предприятия в России, в мире очень внимательно следят за настроением людей, которые определяют экономическую политику, прежде всего, за настроением министров финансов. Поэтому им желательно не пугать ни предприятия, ни население, чтобы не провоцировать обострение кризиса. Если хотите, министры финансов должны быть умеренными оптимистами по должности. Они всегда должны говорить, что все будет, пусть не блестяще, но неплохо. Тогда в экономике повышается уровень доверия, предприятия начинают делать инвестиции. Если министр финансов скажет, что через 3 месяца будет конец света, никто не будет делать инвестиций. Поэтому всегда должен быть оптимизм.
– Очень многое зависит не от материальных вещей, от производства ресурсов, создания вещей, а от того, что кто-то что-то сказал. Наверное, это неправильная ситуация. Этот пережиток – одно из главных негативных достижений.
– Я бы не сказал, что это пережиток. Это свойство любых экономических систем, особенно рыночного типа. Некая свобода волеизъявлений основана на неких свободных решениях экономических агентов. Это система. Вы всегда можете поставить себя на место любого инвестора. Если вас ждет беда, вы будете откладывать деньги на черный день или поедете кутить? Конечно, вы предпочтете отложить деньги. Так же ведут себя инвесторы в реальной экономике и в финансовой экономике. Конечно, здесь есть элемент биологического, социального поведения в ячейках. Некоторые иронизируют, говорят, что инвесторы ведут себя как стадо баранов. Да, это есть, но это свойство человеческой натуры, его надо учитывать, бороться с ним бесполезно.
– Я попытался поставить себя на место инвестора и понял, что не стал бы слушать заявления чиновников или стал бы их слушать во вторую очередь. В первую очередь я попытался бы понять, что происходит в стране, где надо вложить деньги. На мой взгляд, все так и делают. У всех есть свои засланные казачки, своего рода осведомители, в том числе, в самых высоких уровнях власти, оттуда и берется информация, а не из заявлений для народа, который в свою очередь выступает в роли стада баранов.
– Конечно, вы правы, никто чиновникам сильно не верит. Им не верят, но прислушиваются. Уровень доверия – это очень субъективная категория, которую редко принимают во внимание, но она важна. Когда в экономике никто никому не верит, цены растут быстрее, инвестиции не торопятся делать. Это очень важно. Почему у нас формально макрофинансовые показатели в России намного лучше, чем в подавляющем большинстве западных стран? Есть дефицит государственного бюджета, внешней торговли, объем денежной массы по отношению к внутреннему валовому продукту. Мы в лучшем положении, мы намного дисциплинированнее себя ведем, но инфляция была.
– Мы живем намного хуже.
– Инфляция по теории должна быть у нас намного ниже. Один из важнейших факторов – это низкий уровень доверия в экономике. Каждый думает, что его партнер поднимет цены на продукцию, а Правительство устроит подлянку с налогами. Лучше поднять немного цены на свою продукцию. Так происходит по всей стране, потому что никто никому не верит: ни Правительству, ни поставщикам, ни населению. Население тоже не верит ни бизнесу, ни Правительству, то есть верит намного меньше, чем хотелось бы.
Радиослушатель Виктор – Зачем нужны все эксперты, аналитики и так далее, если они ничего не могут предсказать? Зачем мы их содержим на налоговые средства? Почему в Китае способны предсказывать? Неужели там эксперты лучше?
– Экспертов на налоговые средства никто не содержит. Как правило, они работают на частные структуры. А по поводу Китая можно ответить, что там нет экспертов, потому что там они не нужны. Китай и без того сильнейшая экономика мира. Судя по голосу, наш радиослушатель пенсионного возраста. Если он завидует Китаю, я хотел бы напомнить, что там нет пенсионного обеспечения, бесплатной медицины. В том числе, на этом держится экономическая мощь Китая. Он не особенно заботится о благополучии своего народа. Китайцы, конечно, сами по себе стали сильными в этих условиях. Мы дисциплинированнее, потому что мы никому не верим, а если китайцы пробивные, то это потому, что о них никто не позаботится, если они сами о себе не позаботятся.
– Наверное, власть Китая заботится о населении. Но надо помнить, что у них была очень низкая стартовая площадка. Их руководители понимают, что нельзя сразу вдруг переводить население на высокие стандарты жизни, нельзя это делать одномоментно, потому что никаких ресурсов не хватит. Они постепенно занимаются повышением уровня жизни населения. Второй момент заключается в том, что низкие доходы населения и огромное количество желающий работать даже за малые деньги – это главный ресурс экономики Китая, который позволяет быстро развиваться даже сейчас, когда весь мир в кризисе, в состоянии спада производства. Экономика – это очень сложная система. Я люблю сравнивать прогнозы в экономике с прогнозами землетрясения.
– Это точное сравнение.
– Физика способна только относительно предсказать землетрясение. Да, сейсмологи могут сказать, что в этом регионе примерно в этом промежутке времени с вероятностью в 80 процентов может быть мощное землетрясение. Но даже год можно назвать более или менее точно, не говоря про точку на карте, силу землетрясения. В экономике тоже большинство прогнозов носит сценарный характер. Это не угадывание того, что случится, а попытка ответить на вопрос, что будет, если произойдет определенное событие. Если политика будет такой, ситуация будет развиваться примерно в этом направлении. Но ситуация может развиваться иначе. Есть много внешних условий, например, цены на сырье, в первую очередь, на нефть. От них российская экономика довольно сильно зависит. Конечно, можно избавиться от экспертов, но вряд ли принципиально это что-то улучшит в нашей экономической жизни.
