Российская газета – Федеральный выпуск № 6950 (82)
Есть два мнения об управлении рыночной экономикой, и оба ошибочных.
Первое – в нее вмешиваться не нужно, потому что существует “невидимая рука рынка”, которая сама все устроит и сбалансирует. Экономика рассматривается, как игра стихийных сил: ветры дуют то в одну, то в другую сторону… Второе мнение противоположно – ничего похожего, все надо балансировать вручную.
Действительно, есть такая “невидимая рука рынка”, только вопрос в том, что она делает. А она ведет себя очень тихо до тех пор, пока мы себя ведем прилично, интеллигентно, то есть развиваемся. Но как только устраиваем какое-то безобразие, вот эта “невидимая рука” врезает нам промеж глаз, и очень больно. А дальше все приходится исправлять нам самим. Вручную. Выясняется, если мы хотим жить благополучно, то должны организовывать свою экономическую жизнь сами и при этом помнить, что у рынка рука тяжелая, и она постоянно следит за нами.
То есть это даже не Счетная палата, это еще более серьезная “организация”. Она, как строгий инспектор ГИБДД, за нарушение сразу же отбирает права и не слушает ваших причитаний. Опыт 1998 года нам это наглядно показал. Чтобы этот строгий инспектор сидел тихо и не высовывался, все действия наши должны быть направлены на экономический рост, на обеспечение существенного инвестиционного спроса, который должен быть инициирован государством и подхвачен бизнесом. Второе главнейшее условие – люди должны эффективно работать, а значит, им следует платить достойную заплату. Кризис произошел от того, что цены на нефть упали? Позвольте, это разве было неожиданностью? В экономике, как и в правилах дорожного движения, есть обязанность предвидеть проблемные ситуации. Кризис – это результат ошибок в управлении, и задача не в том, чтобы угадать очередное падение или рост нефтяных цен, а в наборе действий по пути диверсификации экономики.
И с этой точки зрения для нас очень важно посмотреть на уточненный прогноз социально-экономического развития, который минэкономразвития должно представить в апреле. К сожалению, очень часто все сводится к тому, какие числа там стоят – рост ВВП на полпроцента или на одну десятую, снижение доходов населения на 3 или на 4 процента и так далее. Потом к минэкономразвития выдвигают претензии, что реальность не совпадает с его прогнозами. Но надо помнить, что это не предсказание, фактически это индикативный план, на основе которого минфин составляет свой директивный план – федеральный бюджет. Кстати, сам термин “прогноз” появился в 90-е годы, когда слово “план” считалось неприличным, и допускался разве что “бизнес-план”.
Главное в прогнозе как раз и заключается в том наборе действий, которые должны быть предприняты властью, чтобы добиться результата. А они, в свою очередь, предопределяют поведение бизнеса и экономически активного населения.
Но получается, что каждый думает о своей зоне ответственности: минэкономразвития – о состоянии экономики, Центральный банк – об инфляции, а минфин – как свести концы с концами и добиться минимального дефицита бюджета. В результате очень много действий предполагается, чтобы сэкономить деньги, и очень мало действий, чтобы увеличить доходы в будущем.
Ни минэкономразвития, ни минфин, ни Центральный банк в одиночку не могут справиться с задачей экономической стабилизации последующего выхода на рост ВВП, который означает не что иное, как сумму наших доходов. Экономическая, финансовая и денежно-кредитная политика должны быть взаимоувязаны, чтобы мы имели твердую уверенность, что “невидимая рука рынка” будет вести себя спокойно.
В мае на основе уточненного прогноза минэкономразвития предстоит, по всей видимости, сокращение так называемых незащищенных расходов бюджета. И сейчас надо определиться: расходы на науку, образование и здравоохранение – это потерянные деньги или они работают на экономический рост? Я считаю, что если мы сегодня сэкономим на этих расходах, то, во-первых, сократим экономическую активность за счет снижения спроса, с другой – погубим свое будущее развитие, которое может быть основано только на новейших технологиях, на образованной и качественной рабочей силе.
И чего точно делать не надо, так это предсказывать катастрофы. “Катастрофисты” многократно были посрамлены. Призрак катастрофы удобен тем, что делать ничего не надо, сиди и жди. Конечно, за пессимизм еще никого не наказывали, а вот за избыток оптимизма бывало, что кому-то попадало. Но нам надо помнить, что стартовые условия сейчас совсем не такие, какие были в 1991 году или в 1999-м, уже можно опираться на наши собственные успехи в оборонно-промышленном комплексе, в сельском хозяйстве. Наша задача – тиражировать достижения, а не плакаться по поводу проблем.
Конечно, это не значит, что ни на каких условиях не нужно рассматривать сценарии с пятью долларами за баррель нефти. Между прочим, совершенно очевидно, что в нашем Генеральном штабе рассматриваются самые разные сценарии вплоть до прямого вторжения извне, но это же не значит, что их нужно пропагандировать и ими пугать общество. Если в макроэкономическом прогнозе вы всерьез допускаете катастрофу под конец года, то какие же могут быть инвестиции со стороны частного бизнеса? Подчеркну, я не призываю строить только благостные фантастические сценарии, просто реалистичные цели должны сопровождаться реалистичным набором действий. Чтобы и бизнес, и в целом общество сказали: да, теперь видно, что у нас все получится.
