Это видео входит в серию выступлений с LV сессии российско-французского семинара “Финансирование восстановления экономического роста в России и Европе“.
Обсуждение выступления здесь (внизу).
Стенограмма выступления
Наша тема – инновации и поддержка инноваций во Франции.
Проблема старая, но она приобрела новые формы на уровне политики и гражданского общества в связи со внешними проблемами.
Во Франции эту проблему осознали в момент осознания технологического разрыва между Европой и США. В эпоху 6 и 7 плана во Франции осознали, что нет структуры инноваций которая позволила бы сократить технологический разрыв. В то же время развитие знаний относительно факторов роста позволило понять, что нематериальные факторы важнее материальных. Работы экономиста Маленво позволили осознать, что нематериальные факторы очень важны. Трудно определить комплекс нематериальных факторов – они включают производительность труда, образование, институциональные структуры, которые благоприятствуют развитию предприятий, реклама, эволюцию рынков и поведение потребителей.
Правительство стало применять политику укрепления слабого звена. Во Франции был ряд крупных предприятий, которые стали интернационализироваться нормальным образом, как в Германии. Но в 70-е годы мы поняли, что недостаточно создаётся новых предприятий. В конце 90-х годов появилась мысль, что нужны новые средние предприятий, которые обеспечивают занятость, инновации и потребление. Премьер-министр говорил – у нас много безработных, пусть они создают свои предприятия. Единый образ мышления, СМИ, интеллектуалы считали, что это шутка. А сегодня – это очевидно. Различные правительства, в т.ч. противники бизнеса – левое правительство Миттерана с 81 года – продолжали политику создания предприятий.
Идеолого-экономической базой было по-прежнему развитие экономики путём укрепления спроса. Вся история французской экономической политики – история обратного внедрения Шумпетера, созидательного разрушения. Сегодня позиция и правительства и общественности заключается в том, что нужно лучше балансировать спрос и предложение. Внешняя проблема сегодня – не только технологический разрыв с США, это необходимость быть конкурентоспособным в рамках глобализации. Тут французская промышленность страдает тяжёлым недостатком: вся совокупность отчислений предприятий в среднем гораздо выше, чем у других предприятий в Европе. В результате промышленность развивалась мало с начала века. Инвестировали мало. И предлагали для экспорта продукцию средней гаммы. Мы экспортируем сегодня продукцию испанского качества при немецких издержках. Мы отдали предпочтение политике социального развития, а не экономического. В последние годы произошла сильная ответная реакция, чтобы вернуть предприятия в центр инноваций. Поскольку в рамках глобализации французские предприятия способны стать конкурентоспособными, если они повысят качество своей продукции. Это проходит через промежуточные предприятия. Очень крупные предприятия в рамках глобализации заинтересованы в инвестициях за границей – не только французские, все европейские так. А крупные французские основную часть прибыли тоже получают за границей. Они не создают рабочих мест, уменьшают свои инвестиции. В результате место, которое обеспечивает конкурентоспособность, должно быть заполнено средними и малыми предприятиями.
Что такое среднее предприятие: Оборот от 1 млрд до 5 млрд евро, а рабочая сила – от 250 до 1000 работников. В Германии их 7 тыс. Италия имеет 5000 предприятий, а у нас всего 4 тыс.
Этого недостаточно для баланса внешней торговли. Государство поэтому внедрило политику содействия НИОКР (а не фундаментальным исследованиям) и инновациям. Государство выделяет 10 млрд евро в год на поддержку НИОКР и инноваций. Нужно гораздо больше, чтобы обеспечить уровень инноваций, позволяющий повышать качество. Остальное должны вкладывать предприятия. Они должны адаптировать госсубсидии, которые нельзя увеличить из-за социального дефицита (старение населения). Значит, нужна гораздо более жёсткая политика поддержки создания и развития предприятий.
Госполитика эволюционировала от политики прямых субсидий к политике косвенных субсидий за счёт налоговых льгот. Основной инструмент – налоговый кредит за НИОКР. Это освобождение от налогов в размере сумм, которые инвестированы в НИОКР. Интересно отметить, что технократические тенденции во Франции очень сильны. На протяжении первых лет существования налогового кредита на НИОКР налоговые службы коршунами бросались на предприятия, чтобы проверить, какая часть этих расходов приходилась на НИОКР, а какая – нет. У меня есть сотрудник, который создал предприятие консалтинга в айти сфере, у него 10 работников. Он получил разрешение на налоговый кредит. Но чтобы обсуждать с налоговиками, какая пропорция командировочных расходов приходится на НИОКР, он должен был взять ещё одного человека, который занимался только этим. На его зарплату ушёл весь налоговый кредит.
Два года назад была большая дискуссия на эту тему в парламенте и правительство дало гарантию: предприятие, получающее налоговый кредит, не будет побеспокоено налоговиками в течение трех лет. Это было большое поражение налоговиков. На 70% субсидии состоят из налоговой льготы, а остальное – стимулы со стороны местных органов власти (городов и регионов). 10% этой суммы приходится на Европу, поскольку параллельно появилась эффективная европейская политика стимулирования НИОКР.
В нашем маленьком технополисе 10% финансирования идёт со стороны европейских фондов. Политика государства не только стала косвенной, она ещё и децентрализовалась. Институты децентрализации – наши полюса конкурентоспособности. Это очень старое понятие, созданное по инициативе местных органов власти. Один из первых центров создан 100 лет назад на западе Франции в Шоле. Это позволило сохранить прекрасную французскую текстильную промышленность, пока она исчезала в других местах. На протяжении 40 лет повсюду создавались де-факто такие полюса. До 2000 года, когда правительство сделало эту технологию официальной.
Дальше началось политическое давление, чтобы в каждом городе был такой полюс конкурентоспособности, где встречались бы руководители предприятий, специалисты и представители органов власти. Теперь этих полюсов много, все они претендуют на международные амбиции. Мы считаем, что около 15 из них – вполне приличного уровня и соответствуют англо-саксонским кластерам.
Усилия должны предпринимать и сами предприятия. Правительство должно было адаптировать свою налоговую политику, чтобы разрешить местное финансирование. Во Франции с момента кризиса 1929 года мы много потеряли в области местных финансовых инфраструктур. У нас было около 10 региональных бирж, активно работавших в Лионе, Марселе… и много частных банков. Всё это исчезло с Великой Депрессией, потом была война. В 70-е годы правительство занялось развитием сети «обществ регионального развития». Им разрешалось работать с рисковым капиталом и занимать средства на финансовых рынках по графику, определённому государством, который обсуждался с этими обществами, поскольку выпуск облигаций на финрынке было недостаточен по сравнению с объёмом займов предприятий – его захватывали крупные предприятия.
Эта система развивалась, но потом претерпела потрясения в связи с приходом к власти социалистов и национализацией банков. После национализации крупные банки не считали приоритетом своё финансовое равновесие и постепенно скупили все общества регионального развития, чтобы получить новые портфели клиентов. В результате решения на местном уровне снова были рецентрализованы в руки крупных банков.
К этому добавился кризис 2009 года после кризиса Леман Бразерс. Банк международных расчётов, который выступает международным регулятором, увеличил требования к капиталу банков. Еврозона тоже несколько усложнила это, там была установлена общая процентная ставка для всех банков. Греческие и испанские банки могли бы давать займы по тем же ставкам, что французские и немецкие. А уровень риска был совершенно иной. Это одна из причин внутренних трудностей Еврозоны.
Результат: банки увеличивали капитал всякий раз при выдаче кредита и они пожертвовали кредитами малым предприятиям, сосредоточившись на кредитах крупным предприятиям. Произошло исключение СМП из финансового и банковского рынка. В 2010-2011 государство решило компенсировать недостаточность банковских кредитов за счёт создания госбанка – БПИ – филиал сберегательной кассы – который должен финансировать исключительно СМП, а также принимать участие в капитале. Но средства государства ограничены, поскольку государство не должно выходить за пределы норм дефицита.
Мы обратились к европейскому механизму, плану Юнкера. Он основан на долевом участии в капитале, гарантированном бюджетом ЕС и займах, которые осуществляются ЕИБ. Эти два института – европейский бюджет и европейский инвестиционный банк – единственные, кто сохранили инвестрейтинг ААА. Все остальные финансовые учреждения, частные и государственные, потеряли этот рейтинг, позволяющий брать кредиты на мировых рынках при минимальных издержках.
По плану Юнкера за 5 лет инвестировано 400 млрд евро в пользу небольших проектов и инфраструктур. Европа решила удвоить эту сумму и госбанки работают с ЕИБ в рамках такого ЧГП своеобразного. За 5 лет этим воспользовались 50 тыс европейских предприятий (примерно 10 тыс. во Франции) – это первое достижение.
Наш налоговый режим благоприятствует созданию новых предприятий, т.к. первые три года предприятие не платит налоги. С 2000 года во Франции создается до 300 до 350 тыс. новых предприятий. Так что можно считать, что государство достигли своих целей с точки зрения создания новых предприятий. Тем не менее, создание предприятий сегодня всё больше является индивидуальным актом. Особенно развитие этих предприятий становится невозможным в масштабе 1 человека. Так что направление развития – это создание вокруг полюсов конкурентоспособности местных экосистем. Почему экосистем? Это эквивалент технополиса, который обеспечивает большую плотность обмена информацией, который позволяет сопровождать руководителей предприятий, где им помогают осуществлять маркетинг, утвердить проект. И воспользоваться клубом «бизнес-ангелов», которые инвестируют в венчурный капитал. Все эти технополисы создали питомники предприятий, которые позволяют предприятию разместиться в первые 2-3 года и избежать изоляции. Технополисы постепенно развили и другие структуры – инкубаторы, акселераторы… они благоприятствуют переходу малому предприятию к большему размеру. Постепенно мы осознаем, что развитие ткани предприятий все больше зависит от этих экосистем. Если взять пример технополиса в городе Тулон на юге Франции – мы охватываем примерно 500 тыс жителей, это немного. За 10 лет мы изучили 500 проектов, отобрали 150 из них, сегодня у нас 72 выживших предприятия, которые сейчас начинают превращаться в средние предприятия. Мы надеемся, что сможем их спустить на воду в море международной конкуренции.
Под влиянием правительства мы к этому добавили специализированную систему для цифровой промышленности. Уже 2 года у нас 100 новых проектов возникает каждый год в цифровой области. Естественно, часть предприятий не выживет. Мы надеемся, что значительная часть сможет развиваться и превратиться в средние. И мы получили от правительства разрешения считаться одним из 15 или 16 центров цифрового развития, в дополнению к центру технологического развития.
Тем не менее, основная часть субсидий, которые мы получали до создания цифрового отдела, касались технологических инноваций. 80% сумм шло на технологические инвестиции. 20% – на инновации в маркетинге, дизайне, обучении. Сегодня у наших предприятий возникают препятствия, потому что нематериальные инвестиции очень важны с точки зрения обучения персонала, развитие средних предприятий наталкивается на 2 препятствия.
- Отсутствие компетенций в необходимом количестве. Хотя наш технополис, как многие другие, очень связан с инженерными вузами, предприятия находят молодых инженеров, но не находят опытных – опытные концентрируются в больших предприятиях. Во Франции заработная плата управленцев и инженеров растёт очень быстро, может быть сегодня в ряде специальностей это самое большое препятствие для создания средних предприятий
- Финансирование. После прохождения первых этапов создания венчурного капитала и создания первого уровня займов – от 0 до 1 млн евро – это всё становится гораздо сложнее после 2 млн евро. Мы делаем большие усилия на уровне еврозоны. Забавно, что с момента финансового кризиса, повлекшего кризис доверия между банками, которые не дают друг другу кредитов, поскольку среднему предприятию сложно получить доступ на рынок кредитов, потому что оно должно выдать финансовым рынкам печатную продукцию, где будет указана детально его стратегия. Но по своей природе среднее предприятие, которое растёт, не любит давать детали своей стратегии конкурентам. Финансовый рынок – это хорошо для крупных, но опасно для маленьких. Банки не дают деньги – приходится обращаться к инвестиционным фондам, к общеевропейским сбережениям. Это страховые фонды. На уровне Еврозоны дискутируют о структуре этих фондов, о предлагаемых гарантиях, о системах ограничений на страховые компании.
С начала кризиса наблюдается диспропорция между сбережениями севера Европы – Германия, Бенилюкс, Скандинавия… где вкладчики страховые компании хотят безопасности своих вложений – т.е. только в гособлигации – или которые инвестируют в любые фонды – в Канаде, США, Азии, но только не в Центральной Европе. Этот избыток сбережений северной Европы, который мог быть инвестирован в южной, составляет ежегодно 400 млрд евро.
Во Франции есть дополнительное препятствие, которое объясняет недавнюю меру правительства Макрона. 30 лет мы имели налог на состояние, единственные в Европе. Этот налог вызвал бегство. 15 тыс. семей – несколько очень богатых, но каждая не очень богата. Мы получаем деньги богатых итальянских семей, которые инвестируют во Франции. Среди этих 15 тыс. семей создателей среднего размера предприятий, которые создали их во время роста 70-х годов. Они хотят продать предприятие, не платить налог на состояние, и покинули Францию, переселившись в Бельгию и Швейцарию. Это упущенная выгода французской промышленности. Макрон устранил налог на состояния. ЗА что наша великодушная социальная пресса его сильно критикует, говоря, что это в пользу богатых. Но это означает начало перемен на уровне доходов от труда.
Мы наверное, слишком далеко зашли в перераспределении национального богатства и мы должны нажать на газ для развития предприятий – чтобы оставлять им больше прибыли. При условии, что эта прибыль будет инвестироваться в предприятия. На это сегодня поставил Макрон.
В целом я могу сказать, что мы перешли от государственных НИОКР к НИОКРам предприятий с целью улучшить качество и повысить конкурентоспособность. Государство стремится стимулировать местные экосистемы. Последнее проявление этого стимулирования – министр финансов будет сейчас представлять в парламенте смягчение ограничений по трудовым договорам, увеличение социального порога, начиная с которого на предприятии присутствуют профсоюзы, развитие участия работников в прибыли предприятия или в акционерном капитале. Последнее правило в этом проекте – ужесточение правил притока иностранных инвестиций в технологические предприятия. Поскольку мы заметили, Что способствуем развитию инноваций на предприятиях, которые из-за отсутствия финансирования продаются американским или китайским инвесторам.
