Это видео входит в серию выступлений с LVII сессии российско-французского семинара “Финансово-экономическая динамика в России и Европе“. Видео канала Eurasieexpress.
Обсуждение
Стенограмма выступления
Широв
Уважаемые коллеги, очень рад всех видеть в Париже.
Я должен заменить В.В. Ивантера – это тяжелая задача. Не только нужно рассказать о российской экономике но сделать это интересно и живо. В чем проблема? Проблема в том, что когда я думаю о состоянии экономики в 2019 г., я всегда вспоминаю произведение Эриха Марии Ремарка «На западном фронте без перемен». В российской экономике пока – без перемен.
Если посмотреть на ВВП, то мы увидим, что в 1м и 2м квартале 2019 года (красная цифра) темпы существенно снизились, по первому полугодию темп составил 0,7%.
Проблема в том, что к сожалению, единственным фактором роста остался потребительский спрос. Инвестиции в основной капитал: темпы их роста существенно сократились. Темпы роста экспорта тоже сократились с 5% до 2%. И госпотребление не растёт. Таким образом, проблема в том, что весь рост сейчас зависит от того, как ведёт себя население.
Все это происходит в ситуации, когда внутренний спрос существенно ограничен. Он ограничен параметрами макрофинансовой стабилизации, которые использует российское правительство. Напомню про эти правила:
- Низкая инфляция на уровне не более 4%
- Бюджетное правило – все доходы бюджета свыше 40 долл/барр. отправляются в резервный фонд
- Стабильный курс рубля.
Вот два графика. Первый показывает корреляцию между ценами на нефть и обменным курсом рубля, а второй – как менялась рублёвая стоимость барреля нефти. С июля 2017 года рублёвая цена нефти резко выросла с 2700 руб до 5300 руб. Это произошло ровно потому, что начало действовать бюджетное правило в полном объёме. Т.е. все допдоходы свыше стоимости нефти 40$ за барр. российское правительство отправляло на рынок и покупало на них валюту. Это привело к тому, что курс был относительно стабилен даже при растущих ценах на нефть. Если в предыдущие годы при увеличении цен на нефть укрепление курса естественно сдерживало внутренние цены, то в условиях действия бюджетного правила этого не было и внутренние цены на экспортные товары начали быстро расти. В итоге мы получили существенный рост внутренних цен на бензин, дизельное топливо, металлы, химическую продукцию, часть продовольственных товаров, зерно, и это стало важным фактором увеличения динамики цен.
То есть, в этих условиях цены на сырье росли быстрее, чем на конечную продукцию. Соответственно, это приводило к ухудшению финансовых показателей предприятий. С другой стороны, в логике ЦБ требовало ужесточения денежно-кредитной политики.
Если посмотреть на то, как развивалось промышленное производство – вроде бы, всё неплохо. Средние темпы роста за январь-июль составляют 2,4%, что почти в 3 раза выше темпов роста ВВП. Но если посмотреть детально, то ситуация не такая хорошая. Если разложить динамику промпроизводства по укрупнённым секторам, то мы увидим, что более 80% роста обеспечили сырьевые отрасли. А например, машиностроительные производства обеспечили отрицательный вклад в динамику производства. Промежуточный вывод: в ВВП вся динамика держится на спросе населения, а со стороны промышленности и производства – на сырьевых предприятиях. Со всех точек зрения – когда только один элемент обеспечивает динамику – это очень неустойчивая система.
Теперь о госфинансах. Вроде бы мы видели, что динамика находится под существенным давлением. Как государство должно реагировать на это в теории? Видимо, проводить контрциклическую политику. Посмотрим, как формируется федеральный бюджет. Мы видим существенный рост профицита. Как так получилось? В начале года был повышен НДС на 2 п.п., увеличились доходы от внешнеэкономической деятельности, были повышены акцизы на моторное топливо. Таким образом, если в первом полугодии прошлого года профицит бюджета составил 1 трлн руб., или 2% ВВП, то за первое полугодие 2019 – 1,6 трлн руб, около 3% ВВП. Вообще, конечно, ситуация, когда экономика, растущая на 1%, имеет профицит бюджета 3% ВВП, выглядит довольно странно. Возникает вопрос – зачем было поднимать налоги, если мы эти деньги не тратим? Среди прочего главный вывод состоит в том, что если такая политика продолжится, то вклад государства в формирование ВВП будет нулевым или негативным.
Если говорить в целом о проблемах в нашей экономике, то главная – это доходы населения. Парадокс в том, что российское население обеспечивает сейчас практически весь экономический рост, а доходы этого населения находятся под серьёзным давлением. Здесь вы можете посмотреть, как вели себя доходы населения – зарплаты и пенсии – за последние несколько кварталов. Если мы посмотрим на реальные доходы населения, то во 2-м квартале они вышли в плюс. Но беда в том, что обязательные платежи в этот период выросли ещё больше. В связи с этим реальные располагаемые доходы во втором квартале остались отрицательными. Главная проблема в том, что растут платежи по кредитам и они съедают всё большую долю доходов. Никакого сильного роста пенсий, который обещали после пенсионной реформы,не произошло. Что касается зарплат, то после существенного роста в 1-2 квартале 2018 года (7-10%, это было связано с президентской кампанией и с исполнением Указа Президента от мая 2012 года о росте зарплат в бюджетном секторе), вся эта динамика сошла на нет уже в первом квартале 2019 года.
В чём, на наш взгляд, ключевая проблема с доходами населения России? Вот отношение ВВП по ППС и доли расходов домохозяйств на продукты питания. Венгрия, Латвия ,Турция, Литва Эстония, Греция, похожи на Россию по ВВП по ППС. Россия среди этих стран имеет самую высокую долю расходов на питание. Структура потребления домохозяйств в России не соответствует уровню нашего экономического развития. Распределение доходов между бизнесом, государством и населением в России выстроено неэффективно, не в пользу домашних хозяйств. С точки зрения экономической политики это означает, что исправление этого дисбаланса позволит использовать дополнительный потенциал экономического роста. То есть если говорить о развитии экономики в среднесрочной перспективе, то мы не видим других путей, кроме действия через рост доходов населения. Чтобы действовать через инвестиции, нужно перевести весь спрос в равновесное состояние – тогда бизнес будет иметь мотивацию к инвестициям. Если ЦБ в определенный момент времени говорил, что у нас нет конкурентоспособных мощностей, и поэтому не нужно стимулировать спрос, то сейчас уже совершенно ясно, что без стимулирования спроса невозможно загрузить конкурентоспособные мощности и невозможно обеспечить темп роста инвестиций.
Немного о кредитах.
Здесь очень хорошо видно на правом графике, что начиная с июля прошлого года, ЦБ проводил ужесточение денежно-кредитной политики. За этот период средняя процентная ставка по кредитам свыше 1 года выросла на 1,5 п.п. Попытка придерживаться макрофинансовых догм привела к тому, что мы потеряли в текущем году 1,5 п.п. роста ВВП.
Если посмотреть, о чём говорят деятели ЦБ и МЭР, то одна из основных тем для их дискуссии – закредитованность российского населения. Действительно, как я уже сказал, нагрузка обязательными платежами, в т.ч. выплатами по кредиту, растёт. Но почему? У нас высокие ставки и низкая срочность кредитов. В реальности отношение задолженности населения к ВВП составляет всего 15%. Если бы мы имели низкие ставки и высокие сроки кредитов, это означало бы, что мы могли бы ещё использовать этот инструмент. Если же сейчас искусственно сдерживать кредитование населения, сохраняя высокие ставки и не обеспечивая увеличение сроков, то мы примерно на 20-30% уменьшим потребление домохозяйств. В условиях 2019 года мы будем иметь не 1% роста ВВП, а 0%.
Вообще, эта дискуссия представляется мне бессмысленной.Если мы имеем приличные темпы роста и снижающиеся ставки, то разговаривать вообще не о чем. А если останется без перемен, то проблема кредитования населения будет не самой большой проблемой российской экономики.
Ещё одна большая проблема – ситуация с резервами.
Сейчас наши резервы уже превысили весь внешний долг. То есть одномоментно Россия может погасить как государственный ,так и корпоративный долг. Среди крупных экономик мы имеем самый крупный подушевой объём резервов. В этом году мы ещё нарастим резервы на 30-40 млрд долларов. Ситуация становится нетерпимой, началась дискуссия, что с этими деньгами делать. Диапазон мнений – от того, что можно тратить эти деньги или исключительно за рубежом, до стимулирования спроса внутри.
Наша позиция в том, что две крайних точки зрения не очень хороши. Если говорить об использовании этих средств, наиболее адекватно их использовать для поддержки несырьевого экспорта, а во-вторых, для стимулирования покупок технологического импорта. Потому что у нас получилась ситуация, при которой текущий курс рубля ослаблен к равновесному уровню примерно на 25%. Это сильно сдерживает покупки импортного технологического оборудования. А без технологического импорта невозможно модернизировать промышленность. Избыточные средства через финансовые инструменты можно было бы использовать для покупок такого оборудования.
Нам очень не нравится бюджетное правило, но мы исходим из того, что его быстрая отмена сейчас, к сожалению, невозможна. Если это произойдёт, то мы получим примерно 25%-ное укрепление курса рубля, не мгновенно может быть. Это существенно ухудшит конкурентоспособность как внутренних производств, так и ориентированных на экспорт. Бюджетное правило можно смягчать, но пока не отменять. Эта ситуация – очередная иллюстрация того, что мы загнали себя в угол. Слепое следование догмам о макрофинансовой стабильности привело к тому, что практически руки у экономических властей связаны. В результате наша оценка роста ВВП в этом году не превышает 0,8%. потребления домашних хозяйств – чуть выше 1%. Единственное, где может быть приличный рост – и то, если бюджет будет эффективно финансировать национальные проекты – это инвестиции в основной капитал. К сожалению, финансирование нацпроектов продвигается очень трудно, пока по первому полугодию потрачено не более 30% средств. И хуже всего идёт финансирование инвестиционных проектов – таких как строительство дорог, ж-д.
В заключение хотел бы сказать, что возможности ускорения роста есть и они связаны с непопулярными мерами. Причём не у населения, а у экономистов. В одном нашем тексте я назвал эти меры неконвенциональными. Я не вижу другого способа ускорения темпов роста, кроме краткосрочного стимулирования ПДХ. Ещё 2 года назад это были бы инвестиции. Но сейчас, когда мы прожили в ситуации низких темпов роста более 10 лет, стимулирование инвестиций даст только краткосрочный эффект, т.к. это будут госинвестиции, а бизнес при низком спросе инвестировать в экономику не готов.
Спасибо.
Сапир
Как всегда, презентация Широва исключительно интересная. Можно вынести из него кое-какие уроки.
Кажется, что политика правительства и ЦБ играет депрессивную роль уже год, и это существенно усилилось в последние 6 месяцев.
Бывает, что денежно-кредитным властям нужна такая политика, если происходит перегрев экономики. Очевидно, что в России сегодня этого нет. Это ставит вопрос о мотивах проведения такой политики. У меня есть ощущение, что мотивация довольно различна между бюджетной политикой и денежно-кредитной политикой. Политика ЦБР вписывается в традицию уже ряд лет. Тут нет никаких резких перемен. Бюджетная политика – вот это настоящая проблема. Потому что важность налоговых мер, которые были приняты в последние 10 месяцев, легла тяжёлым бременем на ПДХ. Можно было бы понять, если бы правительство забирало средства у населения, чтобы направить их на инвестиции. Я не защищаю эту политику, но могу её понять как экономист. Здесь мы видим, с одной стороны, увеличение доли средств, отбираемых у населения, и сильное отставание по госинвестициям и инвестициям госкорпораций. Во что же правительство играет? Эта политика явно иррациональна даже с точки зрения объявленных целей правительства.
Другая проблема. Если мы хотим изменить эту политику, то на каких инструментах можно сыграть? Зная, что в России зарплата гораздо меньше зависит от госполитики, чем во Франции. Во Франции повысили бы минимальную зарплату на 10-15-20%. В России институциональная ситуация иная. Ясно, что существуют сектора госдеятельности, где зарплату надо будет увеличить, например, здравоохранение, школьное образование. Но это не будет оказывать воздействия на зарплату по стране в целом. Может быть, стоило бы использовать инструменты ультралиберальной фридмановской политики? Понижать налоги? Зная, что определённые виды налогов оказывают большее воздействие на низкие доходы, чем другие виды. Может быть, настало время проводить политику целевого снижения налогов, чтобы вернуть населению покупательную способность?
Третье – недооценка рубля. Интересно, что все согласны, что рубль недооценён. МВФ рассчитывает это занижение как 10% к доллару, 25% к евро. Тем не менее, это занижение будет гораздо меньше к тайваньской валюте или китайской. Я согласен с тем, что нельзя быстро укреплять курс рубля – это разрушит баланс и конкурентоспособность экспортёров. Но возможно ли сегодня рассмотреть ситуацию, когда часть накопленного профицита использовалась бы для гарантии финансирования целевого импорта?
Такая система существовала во Франции – правда, давно уже. Когда в конце 40-50 гг. курс доллара был очень высок к франку, государство субсидировало определённый импорт. В частности, для покупки более совершенных станков, необходимых для возрождения французского машиностроения. Может, правительству стоило бы взять на вооружение такую политику?
Последний вопрос – социальные последствия текущего диагноза. Он понятен с точки зрения возможных социальных движений. Они более видны в провинции, чем в Москве. Нет ли здесь проблемы для политической стабильности России?
Широв
Спасибо за комментарии, Жак.
Я согласен с большинством тезисов. Буквально 2 комментария. Вот график реальных зарплат. Мы видим, что они росли темпом 7-10% в начале 2018 года. И это был результат роста зарплат именно в бюджетном секторе. Бюджетный сектор всё-таки важен, он влияет на динамику доходов по всей экономике. Во-первых это четверть всех зарплат. А потом они тянут за собой шлейф доходов и зарплат в бизнесе. Мы просто говорим о том, что политику выравнивания доходов между бюджетным сектором и бизнесом нужно продолжить.
Что касается налогов – абсолютно согласен. Я участвовал в одной телепередаче, и там речь зашла о том, не надо ли снижать налоги. Я сказал – конечно, если бы мы сейчас начали снижать НДС, это выглядело бы очень экзотично. Что мы предлагаем? Первое – давно обсуждаемая мера о неналогообложении дохода до прожиточного минимума. То есть налоговая ставка не применяется к доходам ниже прожиточного минимума. Это среди прочего не только повысило бы доходы населения, но и снизило бы необходимость соцподдержки.
Вторая мера – более спорная, мы ее обсуждаем. Это необложение страховыми социальными взносами повышения зарплаты от текущего уровня.
Если первая мера с минимальным доходом будет работать на малообеспеченное население, то вторая – на всё население, но скорее, на высокооплачиваемых граждан. В этом её проблема.
Последнее – то, что касается поддержки импорта за счёт резервов – полностью согласны и продвигаем эту идею.
Говтвань
Стратегически я согласен со всем, что говорил Широв, но прокомментирую тему с потребкредитом. Я бы не стал связывать проблемы с обслуживанием долга населения с уровнем процентных ставок и сроком кредита. В общем, это проблема тех самых реальных доходов, которые не очень растут. Представьте, что я пришёл к Широву и спросил про зарплату. И он бы мне сказал: в принципе, всё хорошо. Но сейчас определённые локальные проблемы, мы их решим, и в следующем месяце заплатим. Ну не в следующем, так через один.
Нашему населению с 2014 года говорят, что в принципе, всё хорошо, но сейчас –маленькие локальные неприятности. Что бы я сделал, если бы получил такой ответ от Широва? Платил бы кредитной картой. Потом деньги придут – и погашу. Проблема населения в том, что оно верит тому, что говорят. Если бы так и было – всё было бы нормально.
Процентные ставки. Дело в том, что рыночные ставки – не инструмент, а результат. В принципе, сегодняшние ставки по потребкредитам вполне соответствуют нынешней ситуации. Конечно, по потребкредитам невозвраты меньше, чем по кредитам юрлицам, но порядка 6% есть. Эти 6% надо чем-то покрывать – резервами… добавим инфляцию. Никто из банков не хочет кредитовать под отрицательную реальную ставку. В общем, мы получим в районе 12-13%, по которым реально можно получать кредит. Это соответствует сегодняшней ситуации.
А что предлагается экономическими властями? Орешкин – «давайте зажмём потребительский кредит». ЦБ определённое время этим и занимается – увеличивает коэффициенты рисков. К чему это приводит и приведёт? К удорожанию для населения обслуживания долга. На самом деле – это только хуже сделает. Есть ли сейчас проблемы закредитованности (сверхзадолженности)? Есть, но они локальные. Например, региональная проблема. Алтай, Северный Кавказ – там действительно уже сейчас массовые проблемы с обслуживанием долга – это может привести к нежелательным социальным последствиям. И есть проблемы определённых доходных групп населения. У нас ситуация с доходами, про которую говорил Широв, с чем ещё связана? У нас много супербогатых и много совсем бедных, а посередине – мало что есть и становится всё меньше. Проблема среднего класса. Вообще говоря, по банковским кредитам наиболее активны 4-5 дециль, средний класс. У богатых свои причуды, а для бедных – в основном микрофинансовые кредиты. Там тоже большие проблемы. Но есть связь с проблемой среднего класса: у нас само пространство роста сужается, когда нет среднего класса. Богатые потребляют вне своей экономики, а у бедных узкий спрос. Спрос внутренний лежит на среднем классе.
Кувалин
Ремарка и вопрос.
Я полностью согласен с тезисом Широва, что если государство не знает, как эффективно потратить деньги в экономике, лучше их в экономике оставить, снизив налоги. Но здесь важен структурный аспект. Не знаю как во Франции, но в России разные типы налогов привязаны к разным уровням бюджетной системы. Понятно, что с точки зрения поощрения бизнеса и населения надо снижать налог на прибыль и НДФЛ, но налог на прибыль – базовый для региональных бюджетов, а НДФЛ – база для региональных и муниципальных. Если механически снижать эти налоги, мы подрываем налоговую базу регионов и муниципалитетов. Автоматически это быстро решить можно только одним способом – резко увеличить трансферты из федерального бюджета на региональных и муниципальный уровень. Что касается более долгосрочного решения – мне нравится идея Янкова, который считает, что надо постепенно снижать удельный вес налогов на оборот, и постепенно увеличивать долю налогов на имущество. Налоги на имущество привязаны к территории, и таким образом, налоговая база территорий усилится.
Может, снижение НДС было бы даже проще.
Теперь вопрос: на прошлых семинарах мы обсуждали, что излишние накопления можно потратить на развитие инфраструктуры. Сейчас в России сумасшедший бум угольного экспорта, но чтобы вывезти уголь, надо увеличивать провозную способность восточных жд и океанских портов на Дальнем Востоке.
В принципе, эта мера мне не кажется разбалансирующей. А вам?
Широв
Выступление Д.Б. Кувалина было очень похоже на то, как мотивируют невозможность любых изменений в налоговой системе чиновники Минфина. В чем проблема? Оторвемся от НДС, НДФЛ… у нас есть акциз на моторное топливо. Как и в Европе, значительная часть конечной цены топлива – акцизы. У нас это почти 30% конечной цены бензина. Но когда речь заходит о том что неплохо бы сделать этот акциз плавающим, который бы мог компенсировать волатильность цен мирового рынка, Минфин говорит – мы не можем никак менять этот акциз, все средства от него идут в региональные дорожные фонды. Если мы меняем этот акциз, то не будем строить дорог. По-моему, это гениальная логика…. Так же обстоит с налогом на прибыль и НДФЛ.
Напомню ситуацию 2008-2009, когда решение о перераспределении налога на прибыль в пользу регионов было принято практически в режиме реального времени. И собственно, изменение пропорции отчисления в пользу регионов были приняты в течение нескольких недель.
История с позицией Минфина – нельзя менять налоги, которые идут в региональные бюджеты – говорят только о том, что механизм принятия решений в министерстве не отработан, министерство неэффективно работает.
Если говорить о введении необлагаемого минимума по НДФЛ, это снизит нагрузку на бюджет со стороны соцпомощи.
Ко второму вопросу. Тут я никакой проблемы не вижу. Вся история с Восточным полигоном (расширением Транссиба и БАМа) – все решения приняты. Включая сложные истории как строительство второй очереди Североамурского туннеля на БАМе. Всё это находится в проекте «Плана развития и модернизации магистральной инфраструктуры». И деньги на это в бюджете есть. Беда в том, что проектная документация и проработка этих проектов идут очень медленно. В результате, план развития инфраструктуры входит в тройку самых плохо реализуемых нацпроектов. То есть, в логике нацпроектов получилось так, что соцсфера и инфраструктура. А про реальный сектор там ничего нет. Тут мы возвращаемся к идее стимулирования импорта технологического оборудования.
Франц. Студент
Я хочу сказать по поводу выступления г-на Говтваня – когда он сказал, что население верит тому, что ему говорят. По поводу обещания выплаты зарплаты. Это напомнило Николя Маккиавелли в «Принце» – он писал: «править означает заставить верить себе».
Два вопроса.
В чем проблема – правительство не выполняет свои обещания? Являются ли обещания правительства маккиавеллистскими?
Широв
Это отличный вопрос. Я опустил в своём выступлении эту проблему. Проблема у нас состоит не в том, что население не верит власти, а на мой взгляд, наоборот. Власть не доверяет населению. Всё, что я знаю о поведении российского населения, говорит о том, что оно всегда реагирует рационально на происходящее. Мы увидели высокие темпы роста зарплат в начале 2018 года – население ускорило кредитование, люди начали брать больше кредитов. Они поверили, что их жизнь улучшается. А российское правительство думает: если будут расти зарплаты, население потратит деньги на что-то не то. Последние 10 лет население остаётся важнейшим источником экономического роста. И на любой рост доходов реагирует увеличением спроса на продукцию, производимую в России.
Говтвань
Хорошо, когда население верит властям. В тактическом плане. У властей появляется время на то, чтобы достичь результатов. Плохо в стратегическом плане, если эти результаты будут не достигнуты. Государство формирует ожидания у населения и бизнеса. Есть определенный временной лаг на выполнение обещаний и на то,чтобы ожидания совпали с действительностью. У властей могут быть большие проблемы социальные, если не удастся доказать населению, что его ожидания не обмануты. Тогда власти будут в безвыходной ситуации.
Ришар Клеман
Я понимаю, что бюджетная политика – это проблема. Часто мы на семинаре говорили о ситуациях, когда решения законодательной власти не исполняются исполнительной. Здесь проблема решений или исполнения?
Широв
Принятие решений у нас на уровне Президента, а реализация – на уровне правительства. Мы понимаем, что правительство в тяжёлых условиях. Но вообще вся реализация решений Президента говорит о том, что правительство не готово действовать гибко. В силу разных факторов – может быть, институциональные факторы. Может быть, это кадровая проблема. Есть люди, которые хорошо стабилизируют, но плохо действуют в атаке. Считаю, что проблема на стороне правительства.
Янков
Вы говорили, что медленно идёт строительство инфраструктурных проектов, особенно по углю. А если цены на уголь упадут, то вторая ветка БАМа будет как весь БАМ – нечего будет возить.
Широв
2 месяца назад было заседание экспертного совета РЖД по развитию восточных ж/д. Все наши оценки показывают, что конкурентоспособность российского угля до 2035 года достаточно высока. На китайском рынке наш уголь может замещать все остальные угли. В этой связи загрузка восточного направления Транссиба и БАМа будет обеспечена. Проблема в том, как загрузить их в западном направлении. Это прежде всего рост контейнерных перевозок, вопрос открытия транскорейской ж/д, и прежде всего развития российской экономики. Грузы должны идти в Россию. Пока этот проект кажется экономически эффективным.
