Санкт-Петербург, октябрь 2013 г. Выступление академика В.В. Ивантера на научном форуме
Уважаемые коллеги, я хотел бы поделиться с вами теми расчетами, которые мы ведем в последнее время. Значит, сейчас в действительности мы выйдем в этом году где-то на 1,7-1,9 экономического роста. И в будущем году, если ничего не будем делать, то будет где-то порядка 2,5, учитывая, что база будет пониже.
Значит, первое обстоятельство, при том, что то, что сегодня произошло падение темпов, это не результат внешних шоков. Конечно, так сказать, мировое закулисье – оно существует, но никакого отношения к нашей сегодняшней ситуации это не имеет. Связано это с тем, что мы получили некоторую, как мы называем интеллигентно, инвестиционную паузу. А эта пауза возникла из-за того, что мы закончили ряд крупных инвестиционных программ и не запустили своевременно новых. Эта ситуация во многом связана с отрицательной динамикой инвестиций крупных государственных корпораций, которые так и не стали эффективным инструментом экономического роста. Но дело-то не в том, что 2%, а дело в том, что обсуждается вопрос, какой мы хотим иметь темп. Мы к этому вернемся. Но, прежде всего, есть ли какой-то уровень минимального темпа.
Вот по нашей оценке, темп прироста ВВП ниже, чем 2-2,5% он будет иметь следствием снижение уровня жизни и экономическую деградацию. Такой темп критический для России. Дело в том, что износ основных фондов в отраслях инфраструктуры, жилищно-коммунальном хозяйстве, поддержание относительной работоспособности состояния фондов и ликвидация последствий техногенных аварий приблизительно требует порядка 2% валового внутреннего продукта ежегодно. Если вычитаем, естественно, получаем вот такую довольно печальную картину. То есть, это означает следующее: что мы с вами некоторое время жили чуть лучше, чем работали, а сейчас мы за это должны расплачиваться. И это такие долги, которые мы не можем не платить, потому что у вас есть денежные долги, вы можете их не платить, задерживать, реструктурировать. А это физический долг, мы никуда от него не денемся. И, конечно, есть проблемы стихийных бедствий. Это нормально. Но масштаб и последствия этих бедствий в значительной степени зависит от того, в каком виде у нас находится инфраструктура. Это первая сторона дела.
Вторая сторона дела заключается в том, что мы находимся в совершенно уникальной макроэкономической ситуации в России, которой никогда в России за всю истории вообще России не было. Дело в том, что мы можем резко увеличить объем инвестиций за счет собственных сбережений нетрудовых доходов населения. То есть, впервые мы можем выйти на желаемые темпы экономического роста, не используя, не снижая жизненный уровень населения, доходов. Вот эта такая возможность существует, но мы ее не используем.
Теперь я хотел бы вернуться к той системе экономической политики, которая у нас существует. Вот нам, по нашей оценке, нужна новая экономическая политика. Стандартно объяснение «новая экономическая политика» возникает тогда, когда, мол, старая была дурная. Ничего похожего. Нам нужна новая экономическая политика, потому что старая оказалась результативной. Вот в чем беда. Дело все в том, что мы с вами 2000 год начинали с того, что у нас было дикое количество нищих. Вот нищенство мы ликвидировали. Но не ликвидировали бедность. Вот то, чего мы добились, то, что мы дополучили в течение этих годов, это результат, на мой взгляд, результативной экономической политики. Каждый может очень полезно посмотреть статистические справочники. Значит, мы сейчас имеем порядка 43, 44, 45, по разным оценкам, процентов по паритету покупательной способности, доходов, валовый внутренний продукт на душу населения по отношению к Штатам. А в 90-м году у нас было 17%. Это не просто другие числа, это другая экономика и другая жизнь. Поэтому нужна другая экономическая политика – это экономическая политика инвестиционная. Почему я и сказал, что первый наш просчет, дело все в том, что мы закончили государственные одни проекты, не начали другие.
И вторая проблема, связанная с тем, что желательно было бы запустить еще, значит, так называемый частный средний и мелкий бизнес. У нас к среднему и мелкому бизнесу отношение ровно такое, как при советской власти было к рабочему классу. Сопли и слюни, а дела никакого. То же самое с малым и средним бизнесом. Что же происходит? Малому и среднему бизнесу нужны деньги. Деньги. А денег мы им не даем. Мы их любим, но денег не даем. Поэтому вся проблема заключается в том, что нужно дать им денег. Но тут на пути нам встает следующее. Были годы тучные, а теперь они стали тощие. Значит, если это так, то что-то же похудело. А что похудело? Что похудело? Значит, если вот я очень советую справочники смотреть, смотрите, вот если открыть справочник, возьмем средние экспортные цены на основные наши торговые товары. Так: пшеница, 2007 год – 250 долларов за тонну, в 2012 году – 281. Руды, концентраты: 51 долларов за тонну – 99. Каменный уголь: 52 и 97. Нефть сырая: 485 за тонну – 802. В долларах. Удобрение: 197 и 450. Что действительно, где действительно произошел спрос – это по необработанному никелю и алюминию. И что, вот это нас губит?
Здесь действительно ситуация уникальная. У нас есть деньги. Вся проблема в том, что нужно их запустить в дело. В этом смысле мне представляется вот публикация Сергея Евгеньевича очень полезна вот в каком смысле. Потому что мы все время слышим, что основная проблема российской экономики – это структурные реформы. Надо провести структурные реформы, и после этого начнется благоденствие. Когда выясняешь, а конкретно чего делать-то надо. Как зачем? Нужно, чтобы суды судили по закону, и чтобы судьи и так далее.
Значит, когда эту лабуду политическую экономисты что говорят? Ага, понял, что конкретно надо раздербанить Газпром. Я болельщик ЦСКА, а не «Зенита», мне это без разницы, но я хотел бы просто понять: а польза-то какая Российской Федерации от этого будет? Значит, в этом смысле, мне кажется, что те предложения, которые сделаны Сергеем Евгеньевичем, они действительно могут сработать, но при одном условии – при условии, что будет экономический рост. Они сами по себе экономического роста не делают. Теперь вопрос заключается в том, известный, что нужно дать денег для, скажем, развития малого и среднего бизнеса. В основном, среднего бизнеса. И для этого нужно провести систему рефинансирования. И надо сказать, что сейчас есть движение в этом направлении. Центральный Банк начал некоторое рефинансирование под нерыночные активы и собирается еще что-то делать. Но я должен сказать, вы знаете, это мало дать денег.
Вот давайте выясним: а наши банки сегодня готовы этим заниматься? Вот у нас сегодня нормально банки дают под ликвидные, дают деньги под ликвидные активы. Значит, какой нужно иметь состав людей в банке? Нужно иметь состав людей, которые умеют отличать, что можно продать, а что нельзя продать. Ликвидность. Так? Если вы переходите к системе рефинансирования, то фактически вы деньги даете под незавершенку. Так? Значит, вам тогда нужны другие люди. Вам нужны люди, которые умеют отличать яму от котлована. А иначе ничего не получится. А эти люди где? Мало дать денег, должна быть организована система, при которой эти деньги могут нормально контролироваться и проверяться. Иначе ничего не получится. И тоже под это дело нужна соответствующая система, которая бы реально работала.
Наконец, я хотел бы еще остановиться на некой проблеме, которая сейчас достаточно актуальна, это проблема производительности труда. Значит, первое: нужно не забывать, что мы производительность труда меряем каким способом? Мы берем некоторый объем и делим на численность. И есть такие некие всхлипывания, что мы где-то отстаем от развитых стран в разы, в пять, в десять, в двадцать раз. Вот там, где мы отстаем в пять, десять, двадцать раз, этой проблемы нет, это легко достижимо, потому что это ясно, избыточная рабочая сила там находится. Вот там, где мы отстаем на 10-15%, это наиболее сложное дело. И теперь интересно, каким образом это достигнуть? Первое – это достижение должно быть за счет инноваций. А что касается внутреннего рынка, то низкая заработная плата она, с одной стороны, является ограничением по производительности, а, с другой стороны, является ограничением по спросу. Это не я придумал, это придумал такой известный предприниматель Форд. Вот он это придумал, доказывал, что главным фактором высокой производительности труда является высокая заработная плата. Обычные возражения, что у нас народ такой пьющий, темный, негодный никуда, ему не надо ничего платить. А то у Форда, вы знаете, работали сплошные интеллектуалы.
Довольно странная идея: закрыть неэффективные производства. И чем заменить? В чем проблема? Получатся в том, что для того, чтобы избавиться от неэффективного производства, надо иметь эффективные производства. А чтобы иметь эффективные производства, надо их инвестировать. Я сейчас не рассматриваю совершенно социальные проблемы с безработицей, потому что если вы устроите безработицу и будете платить пособия по безработице, получите испанский вариант. А если вы не платить безработным пособия, то это уже другой вопрос, социологи вам расскажут, какие будут последствия. Вообще-то странная идея, странная. Странная. И мы с этим выступаем.
В действительности решение же есть. Речь идет о 25 миллионах высокопроизводительных и, естественно, хорошо оплачиваемых рабочих мест. Они же с неба не свалятся. Это же от инвестиций происходит. Значит, а инвестиции, как мы с вами определили, не могут быть без экономического роста. Как сказка про белого бычка. Значит, или мы запускаем экономику, а денежная экономика без денег не запустим, и тогда мы получаем все, что мы хотим. Другой вопрос: означает ли это автоматически, что автоматически у нас все улучшится? Нет, все автоматически не улучшится. У нас в России, вы знаете, автоматически, кроме безобразия, ничего не происходит. Все остальное вручную идет.
Я только на что хотел обратить внимание? Что мы уперлись в один фактор – инвестиционный. И с этой точки зрения, я бы сказал так: вот сейчас в Государственной Думе приступают к обсуждению бюджета, федерального бюджета. Такое ощущение, что у нас, не Министерство финансов, а у нас Министерство федерального бюджета. А, может быть, финансов. А все остальное куда делось?
Понимаете ли, мне кажется, что сам подход все-таки очень странный. Вот вы знаете, есть такая традиционная дискуссия в семье между мужем и женой, муж говорит жене – надо меньше тратить, а она ему говорит – больше зарабатывать. Вот у меня такое впечатление, что сейчас в этой драме больше тратится. Как-то мы встали на дурацкую позицию – меньше тратить. Но это же если меньше тратить, это значит меньше доходов со всеми последствиями. И в теории этот феномен известен, как парадокс бережливости. Коллеги, мы же экономический рост меряем валовым внутренним продуктом. Объясняю: валовый внутренний продукт, если убрать подробности, это доходы. Чего вы хотите? Хотите менять доходы – надо их увеличивать. Значит, надо ориентир, совершенно естественно, экономический рост – это рост доходов. А если вы их сокращаете, у вас не будет доходов. И, естественно, и более того, общее сокращение доходов в экономике приводит к опережающему снижению доходов бюджета. Любого. Поэтому какой выход из этого.
Мне говорят: нет, мы не просто сокращаем расходы, мы сокращаем неэффективные расходы. Что касается неэффективных расходов, их вообще не нужно производить ни при каком уровне доходов. А если вы сокращаете расходы, давайте считать последствия. Вот я должен сказать, что, вот вы заметьте, дискуссия сейчас довольно активно идет по поводу, что снизить. А к каким последствиям это приведет? Должен вам сказать следующее: сейчас, по нашей оценке, порядка четверть прироста, который мы сейчас будем иметь в этом году, он связан с ростом доходов бюджетников. Бюджетники они же не просто, они еще и покупают. Да, да. Странно, конечно. Покупают. Они покупают, и тем самым толкают экономику.
Говорят: нужно иметь ноль. Так? А если вы выведите ноль, но хотите, чтобы рубль был мировой валютой. Так как это? Это же как-то не связано. Либо то, либо другое. Чего вы хотите добиться? Мне кажется, довольно естественно, что если вложения в экономику эффективно, то могут быть использованы для этого заемные средства. Ничего такого здесь страшного и дикого нет. Другой вопрос, не надо ничего разбазаривать, не надо ничего разбрасывать. Но есть вещи, без которых ничего сделать невозможно. Если мы не будем платить за работу, то результата не будет. У нас есть большой исторический опыт. Мы все время рассказывали: ребята, давайте хорошо поработаем, потом хорошо отдохнем. Ребята на это не соглашались, ну, не соглашались.
Я уже не о прогнозах, а о предсказаниях. Вот в 2002-2003 году все аналитики, все утверждали: чтобы нам выйти на темп экономического роста 4-4,5%. Рост оказался порядка 6-7%, он был совершенно неожиданным. Он был связан с тем, что возникло в обществе доверие к власти. Доверие не в том смысле, что чего власть говорит, то она и сделает. Нет. Доверие в том смысле, что власть никаких крупных безобразий не допустит. И это привело к совершенно потрясающему результату. Мне кажется, что если сегодня это будет сделано, будет понятно, что власть делает, то мы выйдем на те темпы экономического роста, которые мы считали.
Вопрос: Добрый день. Виктор Викторович, вопрос такой: вот два дня назад вышел доклад МВФ о перспективах мирового экономического развития, где, в частности, говорится о том, что либерализация денежно-кредитной политики и политика бюджетных стимулов, которые применяются в ряде стран, в частности, в Японии, там приводится пример Японии, привели к впечатляющему, это их фраза, «к впечатляющему оживлению экономической активности». В этой связи, учитывая, что и к тому, и к другому, то есть, к либеральным денежно-кредитным подходам и к бюджетным расходам у нас такое достаточно сдержанное отношение, вот, по-вашему, с учетом тех реалий, которые мы сейчас имеем, мы этими мощными факторами, применяемыми в других странах и приводящими к искомым результатам, пользоваться будем, не будем? Если будем, то будем пользоваться ограниченно или у нас будет какой-то свой третий путь? Спасибо.
Ивантер В.В.: Спасибо. Мы абсолютно не похожи на Японию, экономика России абсолютно не похожа на Японию. Это первое. Теперь второе: что надо делать? Надо сделать ровно то, что наметили. Мы определили, что нужно вложить деньги в перевооружение? Это единственный способ поднять реально технологический уровень промышленности. Провести такую конверсию наоборот. Второе обстоятельство: мы приняли, заметьте, набор решений по авиации, по прочим вещам. Все же сделано. Есть только одна проблема. Вот при советской власти делался следующий порядок: каждые пять лет Госплан писал в Политбюро бумагу о том, что разрешить большую часть постановлений ЦК и Совмина учесть в следующей пятилетке. Тут та же ситуация. Если мы точно сделаем, чего наметили, будет результат.
