Выступление академика В.В. Ивантера на Круглом столе (Абалкинские чтения), организованном Вольным экономическим обществом России и Институтом экономики РАН по теме: «Россия на политико-экономической карте мира; тенденции, прогнозы, перспективы».
НАУЧНЫЙ ЛИДЕР ПО СВОЕМУ ПРИЗВАНИЮ
Леонида Ивановича я знал довольно давно. Он работал в парткоме Института народного хозяйства им. Г.В. Плеханова, а я там в это время учился в аспирантуре. Что запомнилось больше всего из нашего общения. В любой компании, которые собирались по разным поводам, Леонид Иванович становился лидером.
Расскажу о нескольких случаях, которые нас сводили. Я входил в состав научно-методического совета Промстройбанка, и как-то этот банк направил делегацию в Израиль. В составе делегации была большая «академическая» часть. Интересно отметить, что автоматически Леонид Иванович стал в ней как бы начальником. Вот, к примеру, простая ситуация. Мы приехали на заседание, собираемся до этого выпить пива. И именно Леонид Иванович организует автобус всех желающих подъехать к самому лучшему местному пивному заведению.
Другой случай, уже в Париже. Проходит очередная научная конференция, там были ещё Н.П. Шмелев и А.Д. Некипелов. Всё в таких случаях, конечно, хорошо организовано, все лучшем виде. И все равно Леонид Иванович становится нашим главным организатором, но не как какой-то официальный начальник, а потому, что он постоянно проявлял заботу обо всех присутствующих.
Это никого не раздражало, а лишь объединяло. У него было одно свойство, которое этому способствовало — он внутренне был потрясающий либерал. Это был человек, который умел слушать других, уважать их мысли и желания. Вольтер говорил, что готов отдать жизнь за то, чтобы люди, с которыми он не согласен, тоже имели возможность высказаться. Таким был и Леонид Иванович. Такую политику он проводил и в Институте экономики, и в журнале «Вопросы экономики», которыми много лет руководил. Для него такое поведение было естественным и тогда, когда он был вице-премьером – человеком, имевшим всесоюзную известность и влияние. Он умел выслушивать и понимать собеседников. Это было совершенно удивительное свойство для человека, занимавшего высокие руководящие должности и имевшего огромные научные знания. Его лидерские качества никогда не подавляли других. Он заставлял людей думать и двигаться вперед, сплачивал и объединял их. Он был лидер команды и всегда им становился автоматически. Но становился в силу своих качеств, а не потому, что его назначали руководителем.
В Институте экономики во все времена каждый работающий был в научном плане самостоятельной личностью. Это, можно сказать, был не институт при директорах, а директор при институте. Но и там Леонид Иванович стал научным лидером, стимулировал и организовывал научный поиск, был примером для коллектива в исследовательской работе. Он олицетворял Институт экономики в течение многих лет, был признанным выдающимся ученым. Это место директора не было им захвачено по приказу сверху, а принадлежало ему по праву.
У Леонида Ивановича было еще одно умение, пожалуй, не всегда присущее современным ученым. Сейчас есть довольно серьезные исследователи, хорошо пишущие книги, но не умеющие при этом быть преподавателями, педагогами. А Леонид Иванович был настоящий профессор. Это человек, который мог, как говорится, завести любую аудиторию, в том числе и молодую, амбициозную, мог держать ее в своих руках ровно столько времени, сколько хотел. Это было просто поразительно. Молодого человека ведь нельзя заставить слушать выступающего силой. Молодого человека надо заинтересовать, чтобы ему не было скучно. И Леонид Иванович умел так читать лекции, так излагать, что держал в руках аудиторию и не день, и не два. Он интересно читал весь свой курс, и каждый раз к нему приходили слушать лекции не только те студенты, для которых это было обязательно. Привлекало его умение даже тривиальные вещи рассказывать нетривиально, а это умение может повторить далеко не каждый. Когда он читал лекции, то это был артист, актер. Его нельзя было бы заменить магнитофоном. Как лектор он заражал людей не только содержательным рассказом, но и своим энтузиазмом, своим отношением, сопереживанием. Слушать его было интересно и поучительно.
Кроме того он был и замечательный читатель. Вот, может быть, не совсем обычный пример. Идет защита докторской диссертации. Мой заместитель, Михаил Ксенофонтов, защищается в Институте экономики. Выступает Леонид Иванович и говорит:
– Я не только прочел эту его книгу, а уже в статье, которая вышла две недели назад, цитировал автора.
И обращается к автору:
– Вы это видели?
— К сожалению, нет.
А Леонид Иванович не только взял самое интересное из большой работы соискателя, но и привлек к нему внимание. Что ему давало такое внимательное чтение? Он после этого точно знал, кто чего стоит.
Многие, наверное, знают, что Леонид Иванович был блестящий шахматист. Шахматист — это не просто сообразительный человек, здесь важна скорость, с которой он соображает. Леонид Иванович обладал такой способностью. Поэтому с ним было легко и трудно общаться. Он быстро усваивал все, что собеседник хотел ему сказать. Он умел считать не на два или три, а на десять ходов вперед, видел их последствия. С ним было не скучно, с ним было интересно. И было трудно, потому что он был человеком, быстро соображающим. Это не позволяло расслабляться, заставляло как-то тянуться за ним.
Он был действительно блестящий теоретик и блестяще формулировал свою мысль. Более того, он также блестяще формулировал чужую мысль. Бывало человек чего-то там не слишком внятно «мекает» на заседаниях и обсуждениях, а Леонид Иванович уже все понял, все за него четко сформулировал.
Потрясающе!
С ним было не только интересно работать, но и вообще интересно общаться Встречам и беседам не мешала, а как-то даже помогала и его привычка много курить. Он курил две с лишним пачки сигарет в день. Я тоже одно время курил, но затем бросил, а он нет. Он был человеком в этом смысле очень консервативным, к тому же последним из моих знакомых, кто курил российские сигареты. Все уже перешли на заграничные, а он по-прежнему выбирал «Яву». В какой-то мере эта была консервативность, а, с другой стороны, так выражалось его надежность, стабильность – он не «дергался» в житейской повседневности.
Надо, конечно, еще отметить его умение сотрудничать с молодыми людьми. У него не было при этом никакой барской к ним снисходительности — он с ними искренне работал на равных. Его всегда поэтому окружало много молодых, талантливых людей. Думаю, что и ему было интересно с ними, ему важно было понять, не «забронзовел» ли он сам, не отстает ли от времени. И хотя, как я уже говорил, он был великолепный преподаватель, он все же был прежде всего ученый. Поэтому он предпочитал не возиться с отстающими, а тянуть за собой лучших, работал на лучшую часть аудитории. И это, разумеется, создавало определенные проблемы, но было вполне оправдано. Он работал для первых. Я бы сказал, что он не был профессором для троечников, для этого он не годился.
Леонид Иванович очень много сделал в области экономической истории, особенно истории российской экономической мысли, вернул общественности многие незаслуженно забытые имена и работы. Привлек к этому других. Надо было найти в прошлом то, что имеет ныне смысл издавать, подготовить людей, которые могли бы этим заниматься. И это ему удавалось. Я несколько раз слушал его выступления о таком экономисте и общественном деятеле как С.Ю. Витте. Фигура Витте, видимо, не случайно привлекала ученого Абалкина. Мне, например, как-то попалась книга, в которую вошли письма российских министров финансов императорам с пометками на них императоров. Из писем Витте было видно, как тяжело было ему работать и с Александром III, и с Николаем II. Работа С.Ю. Витте, видимо, напоминала Леониду Ивановичу его собственную деятельность в правительстве. Это было тяжелейшее время. Было совершенно понятно, что без кардинальных реформ не обойтись. Он понимал, что успешными могут быть только те реформы, которые будут приняты обществом, будут проводиться не вопреки обществу, не путем насилия, а будут приняты им. Он и искал такой путь, преодолевая сопротивление высших руководителей страны.
Сказать, что все из предложенной им программы реформирования удалось, было бы неправдой. Не все от него зависело. Мы помним, что в обществе было и раздражение против него. И все же при нем многое было сделано на пути к рыночной экономике. Леонид Иванович видел предыдущую советскую систему, понимал, что так продолжаться долго не может.
В то же время он как экономист, как ученый не принимал предлагавшуюся и проводившуюся потом «шоковую» терапию для перехода к рынку. Вместе с тем он хорошо понимал, что без рыночной экономики ничего изменить нельзя. Леонид Иванович к этому пониманию пришел раньше августа 1991 года и даже раньше 1960-х годов, пришел как исследователь. Путь к рынку должна была обеспечить разработанная под его руководством в конце 1980-х программа радикальной экономической реформы. Я разделял ту его позицию, что если мы вводим рыночную экономику, то она должна быть лучше прежней хозяйственной системы, а не вести к провалам, как та, которую мы затем получили.
В какой-то мере Леонид Иванович — трагическая фигура. Конечно, ему достались слава, известность, причем мировая известность. Но реализовал ли он себя полностью? Думаю, что нет. При более благоприятных условиях у него было два шанса. Во-первых, реформирование экономики прошло бы более мягко, более эффективно. Во-вторых, если бы у него было больше времени, то я думаю, что им была бы написана теория экономической трансформации. Но времени у него ни на то, ни на другое не хватило. Не удалось ему осуществить все свои идеи и потому, что он тащил на себе груз обязательств своих коллег. Он не мог по-другому. Он был погружен в окружавшую его жизнь и как экономист, и как человек. В науке для него академическая среда была естественной. Он многое сделал для ее сохранения и поддержки, а это также требовало много времени и сил в то тяжелое время. Был Институт, за который он отвечал. Институт есть, а денег для него нет. Надо было находить выход, сохранять коллектив.
Еще раз скажу, что он лидер. А лидер — это не начальник, это разные случаи. Это человек, который умеет объединять людей разных взглядов, ставить перед ними такую задачу, которая увлекает их, воодушевляет в работе. Он был научный лидер, это очень важно понять. И в Институте экономики он был прежде всего не директором, а научным лидером. Это признавалось всеми. Лидера нельзя назначить. Назначают, выбирают директора. А научного лидера признают. Это было самое главное для него признание в научном мире.
Он был хорошим собеседником, с хорошим чувством юмора, с ним было интересно гулять, обсуждать события, он хорошо воспринимал всякие бытовые истории. Ценил хорошее застолье, был прекрасный, если угодно, собутыльник. Доброжелательный человек. Доброжелательный с избытком. Я ему даже говорил, что нельзя быть таким либеральным в редакционной политике, иначе у тебя в журнале «Вопросы экономики», бог знает что опубликуют. Он же реально делал выводы из недостатков прошлой жизни, когда царила монополия на истину одной партии. И считал, что принципиально важно дать возможность высказаться всем, выслушать все позиции. Кроме вздорных, конечно. Здесь сказывалось и то, что он достаточно молодым человеком вошел в синклит людей, которые серьезно занимались рыночными реформами, были старше него и прошли иную школу общения в обществе, которое вышло, так сказать, из «сталинской шинели». Леонид Иванович конечно, помнил этот свой непростой опыт работы в той обстановке и поступал по-другому.
Несмотря на все трудности, он много сделал для реабилитации рыночных категорий, например, прибыли. Нормальное использование рыночных категорий в хозяйственном реформировании было очень болезненно, трудно воспринималось, особенно представителями власти, с которыми он работал. У него много сил, энергии уходило на то, чтобы их убедить в необходимости тех или иных рыночных шагов. Здесь нужно было преодолевать не только формальную цензуру, а еще и реальную цензуру мысли. Он умел ее преодолевать, умел преподнести новые идеи людям так, что они их воспринимали, умел адаптировать нужную мысль под конкретного слушателя. У Леонида Ивановича был четкий принцип: если человек его не понял, то он, Леонид Иванович, сам виноват в том, что остался непонятным.
При этом он умел внятно объяснить свои положения разным людям, мог на равных говорить и с глубоким теоретиком, и с далеким от теории хозяйственным практиком впитавшим в себя все установки советской экономики. А ведь таких особенно было важно привлечь к сторонникам рынка. Тогда была блестящая плеяда директоров, которые построили в Советском Союзе заводы, создали, запустили советскую экономику. И их нельзя было оттолкнуть от радикальной реформы. Леонид Иванович умел говорить с ними на равных, убеждать и привлекать.
С одной стороны, очень обидно, что Леонид Иванович многого не успел сделать. Многое мешало ему довести до завершения все задуманное. С другой стороны, если быть объективным, он все же очень многое успел. Я бы даже сказал, что ему в этом плане надо позавидовать. Столько сделать, столько работ написать, вырастить такое большое количество учеников, оказать такое огромное влияние на реальную жизнь! Это мало какому экономисту удается. Он был не просто начальником, а руководителем реформаторского направления. Его школу прошли многие крупные экономисты и общественные деятели. Е.Г. Ясин, Г.А. Явлинский, А.Я. Лившиц — это люди, которые работали в его Комиссии по реформе. Он говорил, и я его эту фразу запомнил, что бывают такие случаи, когда ученики предают учителя, но он не знает, ни одного случая, когда бы учитель предал ученика. Это с полным правом можно сказать и про него. У него было много учеников. К сожалению, некоторые его предавали. Но он не предал ни одного своего ученика. И никогда не жаловался, когда его предавали. А фраза эта очень правильна, очень емко передает его принципиальную позицию как человека, ученого и воспитателя.
