Это видео входит в серию выступлений с LV сессии российско-французского семинара “Финансирование восстановления экономического роста в России и Европе“.
Презентация
Стенограмма выступления
Колпаков
За последние 5 месяцев в энергетике России случилось несколько громких историй. Мы нашим коллективом пытались понять, что мы хотим от энергетики. И что с этим делать. Соответственно, мы начали с частных вопросов, а пришли к глобальным проблемам.
В центре энергетического сюжета – нефтяной сектор.
Вот доли энергетического сектора в экономике России. Последние 4 года в России проходят под лозунгом снижения зависимости от энергетического сектора. Тем не менее, мы отчётливо видим, что он остаётся ключевым фактором экономического роста в стране и гарантирует бюджетную и макростабильность. Это свойство нашей страны.
Дело в том, что наш энергетический сектор генерирует огромную ренту. Каковы способы использования этой ренты?
- Изъятие налогов в бюджет для финансирования социальной политики
- Удержание низких внутренних цен на энергоресурсы, чтобы гарантировать национальным производителям конкурентное преимущество
- Можно оставить её энергетикам, чтобы он финансировал свои инвестиции, создавая спрос на услуги и товары национальных производителей.
Проблема в том, что в России упор делается на первый способ. Периодически возникает ощущение, что в ущерб остальным способам распределения ренты. Нефтяной сектор очень показателен. В начале 90-х гг. у нас был введён механизм ценообразования по экспортному паритету. Были сближены мировые и внутренние цены на нефтепродукты. Это увеличило затраты не энергетического сектора на покупку топлив, а это вело к снижению их рентабельности и конкурентоспособности. Далее, всё время увеличивающаяся налоговая нагрузка на нефтяной сектор заставляла компании адаптироваться к этим условиям. Соответственно, они работают над оптимизацией затрат, переориентировались сильно на импорт. Импортное оборудование и услуги зарубежных нефтесервисных компаний более конкурентоспособны по сравнению с нашими. А нефтедоллары от экспорта и позволяли закупать этот импорт.
Те товары, которые не могли предоставить внутренние производители, замещались импортом. Очевидно, что мы имеем проблемы с ростом цен и с тем, что разрываются внутренние межотраслевые связи.
Мы видим, что государство своими решениями не пытается отходить от традиционной логики. Вот визуализация того, что было озвучено. Традиционно цена на нефть и курс рубля колебались в противофазе. Это позволяло сгладить внешние колебания для нашей экономики по многим позициям. Потом, с середины прошлого года, при растущих ценах на нефть курс оставался стабильным, а сейчас при растущих ценах с марта 2018 года идёт ослабление рубля. В результате, цена нефти в рублях превысила 5000 рублей за баррель, уже несколько недель. Это примерно на 30% выше, чем в 2011-2014 гг. Напомню, что нефть тогда стоила 110-120 долл/барр.
Очевидно, это даёт больший объём нефтяных налогов в бюджет. Это также позитивно для компаний, который в значительной степени ориентированы на экспорт. Негатива тут тоже хватает. Самый громкий скандал последнего времени – это рост цен на бензин. Один из самых громких.
Вот факторный анализ произошедшего. ЗА первое полугодие 2018 года цены выросли на 4 рубля – с 40 до 44 руб/литр. Рост цен на мировых рынках создавал повышательный тренд. Должно тогда было произойти укрепление рубля, которое бы это сгладило. Вместо этого была девальвация. Появился дополнительный столбик. Повышение налогов добавило свой вклад. Но самое интересное, что единственный фактор, сдерживавший цену бензина, – это было снижение доходности в сфере реализации нефтепродуктов. 3,5 рубля из этих 4-х были обусловлены валютным курсом. Безусловно, это создаёт инфляционный эффект.
Изменение налогового режима в нефтяном секторе – другая интересная история. Это называется «налоговый манёвр». У него длинная история, много эффектов можно оценивать. Интересно то, что целью этого изменения была ликвидация экспортных пошлин. Тем не менее, параметры этого налогового режима подбирались так, чтобы государство получило свои доходы. Это тоже мощный индикатор поведения государства в этой сфере.
При всё этом есть некоторая объективная реальность. Она связана с повышением капиталоёмкости добычи нефти в стране. Соответственно, за последние 10 лет мы имели рост добычи на 11%. Но это потребовало увеличения инвестиций на 44%. Ежегодно вводится скважин на 57% больше. Объём бурения вырос на 100%. Объём горизонтального бурения – на 620%.
Вот этот крест показывает, что ежегодно на 1 скважину приходится бурить больше метров, но прирост добычи с новых скважин постоянно снижается. Для добычи каждой тонны нефти приходится бурить всё больше и больше и применять при этом более затратные методы.
Плохая новость в том, что нефтяному сектору нужно всё больше денег. Хорошая в том, что они их будут инвестировать.
Вот сценарии по добыче и инвестициям для нефтяного сектора.
Первый сценарий – что будет, если взять и удерживать текущий уровень инвестиций в постоянных ценах? Кривая добычи будет падать с текущих 550 млн т до 500 млн т к 2025 году.
Второй – что надо, чтобы удержать добычу на текущих значениях? Надо на 30% увеличить инвестиции за этот период. С 1,5 трлн до 2 трлн руб. в постоянных ценах.
Третий – рост добычи до 600 млн т – инвестиций нужно ещё больше.
Наша позиция в том, что Россия должна ориентироваться на позитивный сценарий. В самых жёстких сценариях с электромобилями ещё 30 лет потребление нефти будет не ниже текущих уровней. Очевидно, мы обязаны удовлетворять этот спрос. Очевидное условие – должен быть адекватный налоговый режим. У нефтяных компаний должны быть деньги для реализации, это всё понятно.
Есть ещё одна интересная задача. Наш нефтяной сектор очень сильно зависит от импорта. До последнего времени 60% всех инвестиций был импорт. На наш взгляд, проект импортозамещения в нефтесервисе – долгоиграющий проект. Он абсолютно целесообразен, имеет долгосрочный спрос со стороны нефтяного сектора и будет создавать хорошие мультипликативные эффекты по ряду направлений. И оборудование, и айти, и т.д.
Как я говорил, нефтяной сюжет является частью большого сюжета. Вывод, к которому мы пришли, заключается в том, что России в очередной раз необходимо делать ставку на энергетический сектор. Но весь позитив, который страна будет получать, и это уже сказано 1000 раз, надо направлять на качественный рост экономики. Это объективная реальность – надо перераспределять функции наполнения бюджета на неэнергетический сектор. Иначе мы будет продолжать жить в ситуации роста налоговой нагрузки и капиталоёмкости добычи – это не сходится вместе. Долгосрочной перспективы в этой истории нет.
Мы постарались оценить, какой может быть позитивный вклад в рост ВВП со стороны энергетики. Почти 1,5% роста ВВП. 0,54 – наращивание экспорта по нефтегазу, 0,24 – по углю, 0,3 – снижение зависимости от импорта в энергетике . Есть позитивные вклады по строительству экспортной инфраструктуры.
Тезис состоит в том, что энергетика способна обеспечить стартовые условия и поддержать экономический рост выше инерционных значений. В этом мы и видим позитивную роль энергетики в России. Спасибо.
Ивантер
У меня есть вопрос. Я последнюю таблицу докладывал в РН и Сечин мне говорит – на каких ресурсах вы собираетесь сделать 600 млн т нефти? Я говорю – на тех же, что есть. А как Вы ответите?
Колпаков
Всё очень просто. Всё время, что я занимаюсь энергетикой, все прогнозы добычи нефти в нашей стране были понижательные. Это правда. Но между тем, добыча нефти у нас растёт ого-го как. Почему? Потому что те меры налогового стимулирования, которые применяются, у нас эффективно накладываются на структуру запасов, которые мы имеем. Когда нефтяные компании жалуются, что у них нет запасов – это их работа. Вернее, внутри страны – это их работа, чтобы выпросить налоговые льготы. Но когда они устраивают конференцию международного уровня, они рассказывают про свои максимальные запасы и они никаких проблем не видят.
Когда я учился, мне сказали одну фразу – под Западной Сибирью есть ещё одна Западная Сибирь. Применение новых технологий позволит прекрасно нарастить добычу и до 600 млн т.
Мишина
Когда говорилось о прогнозе на перспективу – делались ли оценки – за счёт государственных? Частных? Потому что большие объёмы инвестиций крупные корпорации получают со стороны открытого рынка за счёт займов, финансовых инструментов, а это зависит от санкций и очень подвержено.
Колпаков
Я понял это как общий вопрос о влиянии санкций на компании. Расскажу общую стратегию поведения компаний на фоне санкций. Они максимально быстро погашают валютные долги и перекредитовываются на внутреннем рынке. Это могут быть облигации или банковские кредиты. Это увеличивает ставки, но этот процесс фактически завершён. То есть компании уже адаптировались к новым условиям.
Сапир
Повышать добычу можно либо за счёт сланцевой нефти, либо за счёт добычи со старых скважин. В обоих случаях мы сталкиваемся с повышением цены барреля с точки зрения повышения издержек добычи. Включали ли Вы с свои расчёты возможность увеличения затрат на добычу в целом? Учитывали ли Вы возможность ухудшения соотношения цен на Брент и затрат на добычу?
Колпаков
В мире произошла сланцевая революция. Она была основана на применении двух технологий: горизонтальное бурение и гидроразрыв пласта. Эти технологии подешевели, но они применимы не только к сланцевой нефти. Они хорошо применимы для огромных запасов трудноизвлекаемой российской нефти. Это повышение эффективности действующих скважин.
Основная проблема для нас – не недоступность технологий и не их цена. А скорее, зависимость от импорта этих технологий. Поэтому, и мы об этом пытаемся говорить, и компании тоже озаботились этим вопросом, они начали вкладываться в развитие собственных этих направлений на национальном уровне. Это перспектива какого-то количества лет. Отрасль движется в верном направлении, запас у нас есть.
А про соотношение цен и затрат вопрос более серьёзный. Скажем так: при адекватной налоговой нагрузке отрасль сможет справиться с падением цен. Известно, что в России налоговая нагрузка привязана к выручке, а не к прибыли. Со следующего года у нас в пилотном режиме входит налогообложение прибыли. Это шаг в хорошем направлении, все ожидают, что это создаст больше рентабельных для освоения запасов и компании будут менее зависимы от падения цен.
Широв
Прежде чем Андрей начал, я бы сказал несколько слов на его месте, почему возникла история с вкладом нефтяного сектора в экономическую динамику. Мы совершенно искренне хотели сформировать конструктивный сценарий развития экономики, но постоянно упирались в одну и ту же проблему. Проблема состоит в том, что с одной стороны, в экономике не хватает доходов. С другой – существует значительное технологическое отставание от развитых стран. Это замкнутый круг, отсутствие доходов порождает отсутствие инвестиций… Нужно выпрыгнуть из низких темпов экономического роста. Для этого нужен мощный источник доходов. Весь анализ показывает, что никакого другого источника доходов, который поможет нам быстро повысить темпы роста, не существует.
Почему ещё ТЭК. Потому что для того, чтобы модернизировать экономику, требуется импорт. Мы должны каким-то образом расширить наш чистый экспорт. Все технические и экономические расчёты показывают, что уровень 600 млн т, уголь в 500 млн т или больше, можно достичь в период до 2025 года. Это значит, что только энергетический сектор позволит иметь темпы роста выше 3% в год. Самое главное – мы сможем профинансировать модернизацию экономики и технический импорт.
Наконец, циничный резон использования этого сценария – мы озабочены ситуацией с перспективами спроса на энергетические ресурсы в будущем. При тех низких уровнях капиталоёмкости добычи нефти, угля и газа, на наш взгляд, пришёл момент, когда в последний раз можно выбросить этот козырь. Это может быть эффективно с точки зрения будущего развития экономики.
Ивантер
ТЭК – это способ зарабатывания денег, но нужно понимать, что прежде всего это комплекс, который обеспечивает энергетическое снабжение реальной экономики. И всего остального сектора. Страна зимняя, привыкшая к теплу. Население не хочет перестраиваться. Это первое.
Второе – проблема энергокомфортности. Это освещение городов, дорог… Это подогрев. Это целый ряд расходов. Конечно, у нас большой экспорт, но больше 200 млн т нефти мы потребляем сами. Представьте себе, что России пришлось бы за это платить!
Вторая проблема связана с технологиями, но она гипертрофирована. Покупка технологий за рубежом связана с представлением рыночной экономики как супермаркета. Мне что-то нужно, я пришёл и покупаю. Если не продают – покупаю в другом месте.
Как только речь идёт о вооружении, все понимают, что это глупость, и работают по другому принципу. Позавчера ОАК сообщила, что она полностью ликвидировала всю зависимость военного сектора от импорта. Довольно быстро!
Нужно что учитывать? Что 600 млн т нефти – была добыча СССР в 1990 году. Разведка, освоение, разбуривание… всё это проводилось на основе советской техники. А импорт был на трубы большого диаметра, с помощью которых мы гнали газ в Европу, а не себе.
Проблема импортозамещения в нефтяной промышленности – проблема не экономическая, а политическая. Сильно помогли санкции. Это сильный повод. Санкции помогли и в некотором смысле компании оказались в зависимости, и должны освободиться от неё.
В 1969 году фирма Элео привезла ЭВМ, демонстрировала, предлагала оснастить вычтехникой систему Госбанка СССР. Председатель сказал: всё хорошо, конечно… а дальше они возьмут и откажутся нам поставлять ленту в бобинах. И Госбанк остановится. Конструктор Арамеев (?) сделал тогда другую систему. Проблема и оборудования и обслуживания будет решена. Автаркии не будет, это бессмысленно. Но и жёсткой зависимости не будет.
Конечно, ещё одна роль ТЭКа в технологическом обновлении очень существенна. Дело не в том, что он генерирует спрос на оборудование. А в том, что он генерирует платёжеспособный спрос. Медицина генерирует не менее мощный платёжеспособный спрос на высокие технологии. Но это государственный спрос.
Я считаю, что расчёты, представленные Андреем, ложатся в основу того, что мы представляем Правительству.
Порфирьев
Хочу поблагодарить всех докладчиков за сегодняшние доклады. Сделаю два коротких комментария по докладу Колпакова Андрея.
Мне кажется, что доклад очень важен с точки зрения ответа на вопрос по поводу того совета, который дают России – слезть с нефтегазовой иглы.
При этом игла обычно ассоциируется с некоторой наркотической зависимостью, а совет, куда именно надо слезть – это обычно некая диверсификация, основанная на информационной экономике.
Другие вопросы – откуда взять ресурсы, технологии – обычно остаётся в тени. Но эту иглу я бы скорее сравнивал со сферой кардиологии. В человеческом организме главный мотор – это сердце. Раньше, когда этот мотор выходил из строя, радикальной мерой считался укол адреналина в сердце. Эта технология использовалась до сравнительно недавних пор. Теперь она уступила место кардиостимулятору. Возвращаясь к экономике, мне кажется, что ответ на вопрос о нефтегазовой игле должен быть таков, что надо от иглы перейти к нефтегазовому стимулятору. Он должен стать тем мотором, который придаст экономике импульс к росту. Как это сделать – в докладе Андрея было хорошо показано.
Никто не уменьшает значимость информационных технологий. Просто назван конкретный адресат этих технологий. Очень важно, что доклад это акцентировал.
Важен также акцент, показывающий роль импортозамещения. Оно часто подаётся как универсальное средство. Здесь же импортозамещение получает адрес – это целевая мера.
Последнее соображение касается угля. Мне кажется, что использование экспорта угля, наращивание его добычи исключительно актуально из-за того, что окно этой возможности очень ограничено по времени. Потому что при всех противоречиях климатических дебатов, связанных с реализацией Парижского соглашения, энергетика угля остаётся в центр, и это та кость, в которую климатический бульдог вцепился основательно. Парижское соглашение стартует реально с 2020 года, поэтому моя оценка того окна, которое есть – 5-10 лет. До 2025, может, чуть больше. Поэтому та возможность , которая есть, должна использоваться обязательно.
