Ведущий – Игорь Панарин
-Здравствуйте, уважаемые радиослушатели! В этой программе мы обсудим ситуацию в мировой экономике. В студии заведующий лабораторией Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, профессор, доктор экономических наук Юрий Алексеевич Щербанин. Здравствуйте, Юрий Алексеевич!
-Здравствуйте!
-К сожалению, мировую экономику по-прежнему штормит – и в США, и в Европе тревожные новости. Какова, на ваш взгляд, обстановка в мае 2012 года?
-Во-первых, хорошо, что немного штормит.
-Хорошо? Народ-то требует, наоборот, спокойствия.
-Спокойствие – значит стагнация, а когда стагнация – тогда нет прогресса. Дело в том, что по прошлому и позапрошлому году мы отмечаем экономический рост в мире. Мировой ВВП и мировая торговля растут. Как были достигнуты эти результаты – уже другой вопрос.
-Вы хотите сказать, что ситуация не столь трагична?
-Я не хотел бы говорить о ситуации в мировом хозяйстве как о трагичной.
-На недавно состоявшимся саммите группы БРИКС в конце марта в Нью-Дели, был принят ряд глобальных решений. С вашей точки зрения, эти решения саммита БРИКС будут содействовать развитию мировой экономики?
-Во-первых, я не являюсь сторонником излишней переоценки роли БРИКС. Во-первых, это не организация, не интеграционное объединение. Решения, которые принимаются в рамках БРИКС, не носят суперобязательного характера – это пожелания. Мы можем видеть даже на примере Таможенного союза России, Белоруссии и Казахстана, что не все решения реализуются сразу же. Но я должен отметить, что и в Европейском союзе, когда он выстраивался в 1950-1960-е годы в ту конфигурацию, в которой он сейчас есть, решения тоже не сразу могли воплотиться в жизнь.
-Это был процесс?
-Да. С той скоростью, с которой этого желали бы.
-Сразу возникает вопрос о том, что были приняты серьезные экономические решения, которые связаны с переходом на взаиморасчеты в национальных валютах. Ваш взгляд на эту точку зрения?
-Это инициатива, скорее, хорошая, чем не очень. Я сторонник того, чтобы расчеты производились в национальных валютах.
-Что это дает?
-Это хорошо для национальной валюты.
-Для рубля это хорошо?
-Это было бы хорошо. Другое дело, как к рублю будут относиться, например, в Южной Африке. Или как к нему будет относиться такая страна, как Бразилия – не самая хилая. Декларирование и пожелания перейти на расчеты в своей валюте потребует создания целого ряда инструкций, регламентов.
-Вы хотите сказать, что с первого июля (предварительное решение о начале этого процесса)
-Этого не произойдет.
-А когда произойдет?
-Во-первых, это длительный процесс. Об этом должны детально разговаривать между собой центральные банки всех пяти стран, министерства финансов. Всегда минфин или национальный банк сразу спросит, дескать, насколько мне нужна та или иная валюта.
-И в каких объемах.
-Конечно. Во-вторых, возникнет вопрос, кому ее продавать и как ее покупать. Возникнут вопросы у продавцов и покупателей.
-На ваш взгляд, это год-два?
-Я не думаю, что это займет год. Я думаю, что нужно больше.
-Вы хотите сказать, что это среднесрочная перспектива – в пределах 3 лет?
-Наверное, надо смотреть так. Потом надо будет очень внимательно отслеживать все тенденции, то, как будут развиваться сами страны. Вы видите, какая ситуация с китайским юанем.
-Она непростая. А почему? Казалось бы, Китай развивался динамично.
-Но Китай строго придерживается своей линии и в части валютных курсов юаня, что не очень нравится США. Вы знаете, что неоднократно возникали вопросы и переговоры. Но Китай упрямо гнет свою линию.
-Евразийский союз будет развиваться динамично. Рублевая зона, по сути, будет расширяться в рамках БРИКС. Это для нас плюс?
-Конечно. Я вообще считаю, что решение, которое был принято, раз речь зашла о Таможенном союзе, и усилия, которые предпринимаются в рамках Таможенного союза, очень хороши для нас всех. Наконец-то все поняли, что наш рынок – вот рынок для роста нашей экономики.
-Первого февраля начала работать Евразийская экономическая комиссия. Процесс потихонечку идет. В ближайшие дни состоится экономический саммит, на котором будут рассматриваться и политические моменты. Это саммит G8. Россия тоже будет представлена. Каков вес России в этой организации? Россия – единственная из стран БРИКС, которая будет принимать участие в этом саммите. Насколько решения, которые там будут приняты, повлияют на мировую экономику в целом?
-Я с вами согласен. G8 играет роль некоего, как в Советском Союзе, политбюро.
-Западное политбюро, но Россию тоже допустил, хоть и не сразу.
-Россия – серьезная страна, она член ядерного клуба. Все серьезные лидеры понимают, что просто так обращаться с Россией – принять, не принять, допускать, не допускать – нельзя.
-Появились G20 и группа БРИКС. Насколько роль G8 сегодня весома? Может быть, это просто одна из многих подобных ей структур, или это более серьезная организация?
-Это “Группа восьми”. Они принимают стратегические решения, направленные на перспективу.
-Тоже, в общем, рекомендательные?
-Да, конечно. Но дело в том, что эти решения носят скорее общий, стратегический характер.
-Концептуальный?
-Да. Не следует ждать отдачи от этих решений через две с половиной недели или через четыре месяца… Во-первых, я хотел бы подчеркнуть, что не все решения в нужном масштабе, пропорциях и объемах внедряются в странах G8. Они направлены на решение крупных международных проблем. Например, у нас саммит G8 проходил в Санкт-Петербурге.
-Когда было трехсотлетие города.
-Да. Основные вопросы касались энергетической безопасности, решения крупных международных проблем. Они потом нашли свое отражение на международной арене.
-А что будет в фокусе сейчас?
-Я бы сейчас не стал выделять что-то в фокусе. Я всегда очень настороженно отношусь к заседаниям “Группы восьми”, когда в странах проходят очень крупные изменения. Например, выборы президентов в трех странах. У нас как-то они совпадают.
-Кстати, в России ситуация определилась, но как насчет США? Это крупнейшая страна G8. Может ли смена Обамы (этот вариант существует) изменить не политический, а экономический курс США?
-Кардинальных изменений, я думаю, не будет, но в нюансах разница между программами республиканцев и демократов имеется. В общем-то, на этом и построена сама политическая система и выборы. Я бы очень осторожно подходил к выделению каких-то нюансов.
-А Япония после фукусимских событий не выпала?
-Нет. Я думаю, что Японии сейчас подходит замечательная фраза российского дипломата Горчакова. Он сказал: “Россия сосредотачивается”. Я думаю, что Япония сейчас, пережив такие…
-А кажется, что они уже опустились примерно к 1970-м годам.
-Нет. Я думаю, что Япония сейчас переживает очень серьезный период. Она сосредотачивается. Это мои ощущения.
-А бедная Италия? Берлускони ушел, там многотысячные митинги против Конти – требуют его отставки. Я перехожу к проблемам Европейского союза – его существование под вопросом. После того, как Испании понизили кредитный рейтинг, она потихоньку близится к уровню Греции. Этот потенциальный коллапс еврозоны опасен для мировой экономики, или он не состоится?
-Я не думаю, что страны Европейского союза и страны-лидеры ЕС всерьез рассматривают вопрос о том, чтобы эту зону развалить.
-Сами они не рассматривают, но ситуация достаточно тревожная.
-Я не думаю, что будет допущено практическое воплощение этого жуткого сценария. Что касается Италии и Испании, то здесь надо подходить иногда и с эмоциональных позиций. Это южные страны, там эмоции бьют ключом.
-Хотят они побастовать, помитинговать. 25 процентов молодежи в Испании – безработные. Это много.
-Да. Конечно, у них работает достаточно много гастарбайтеров. Потенциально, если будут поставлены какие-то “заборчики” относительно гастарбайтеров, то эти вопросы можно решить. Что касается Италии, я бы хотел подчеркнуть, что это страна с очень высоким уровнем ВВП.
-Вы хотите сказать, что она более устойчивая?
-Да, это экономика, которая реально производит. У них есть реальный крупный промышленный сектор, крупнейшие компании, которые зарабатывают деньги на производстве готовой продукции – сельхозпродукция, автомобильная промышленность, судостроение, телемеханика.
-То есть Италию не надо списывать?
-Я бы сказал, что пройдет какое-то время, и итальянской экономике внутренние силы не дадут упасть.
-Это очень хорошо. Я отношусь к Италии очень тепло и немножко переживаю за ее судьбу как стратегического партнера России. Перейдем от G8 к вопросу ВТО. Россия приняла принципиальное решение, процесс уже идет. ВТО приближается, и в российском обществе достаточно много критичных оценок, что нас туда заманили и нам угрожают большие проблемы.
Ваш взгляд на сегодняшнее состояние этого процесса “втягивания” России в ВТО на фоне процессов экономической интеграции, прежде всего в рамках Евразийского экономического сообщества?
-Мне не совсем по душе слова о том, что Россию “втягивают”.
-Это не мой взгляд, но часто, особенно в рамках президентской избирательной кампании, и Путин, и Медведев подвергались критике по этому поводу.
-Во-первых, я хочу сказать, что страна готовилась к вступлению к ВТО в течение длительного времени. Впервые мы выходили с этими заявками в 1992-1993 году.
-Можно сказать, уже почти 20 лет. Мы это отшлифовали?
-Я считаю, что на последних этапах перед 2011 годом наши чиновники, члены делегации, которые участвовали…
-Которых часто критикуют, но в данном случае их можно похвалить.
-Они отработали нормально. Всех, кто сомневаются в этом, могут посмотреть на официальный документ. Там тысяча страниц, там прописаны все наши условия нашего участия.
-Не могли бы вы буквально тезисно рассказать: к какому году мы завершим процесс вхождения?
-В разных отраслях – в разный период.
-Но какова крайняя точка, когда наша экономика войдет в ВТО полностью?
-Сейчас установлены определенные переходные этапы, периоды для различных сегментов национальной экономики. Для сельского хозяйства период более продолжительный, чем, например, для других секторов.
-Я думаю, это правильно. Примерно до какого времени будет адаптироваться наше сельское хозяйство?
-В течение примерно семи лет.
-Это достаточный срок?
-Конечно. Советский Союз восстановил сельское хозяйство выше довоенного уровня после 1945 года к 1949 году, то есть за четыре года.
-Это блестящий пример. Советскому народу хватило четырех лет…
-Чтобы превысить 1940 год.
-В других отраслях эти сроки меньше?
-Где-то их нет вообще, где-то они меньше. В основном это в отраслях, которые предоставляют услуги. Там есть свои периоды адаптации. Я должен сказать, что сейчас уже деваться некуда.
-Сейчас все рассуждения о том, стоило или нет, беспочвенны, и нужно говорить о том, как максимально эффективно использовать вхождение в ВТО.
-Совершенно верно.
-Раньше я сам занимал достаточно критичную позицию, но сегодня мы видим, что наши переговорщики поработали достаточно успешно. Более того, я сам встречался с ними в Швейцарии, задавал вопросы о том, не будет ли это ущербно для России. Они отвечали достаточно аргументированно.
Может ли нам наше членство в ВТО быстрее притянуть к экономической интеграции в рамках евразийского проекта Украину, которая тоже является членом ВТО?
-С Украиной – вопрос.
-Но она тоже член ВТО.
-Ну и что?
-Как нам притянуть Украину?
-Это очень сложно. Пока я не вижу путей решения этой проблемы.
-А в чем вопрос: он экономический, или это политическая воля элиты?
-Я думаю, здесь превалирует политическая составляющая.
-Экономические предпосылки существуют?
-Да. Но у нас нет совместных прорывных экономических проектов. Что такое прорывной проект? Например, Россия и Украина создали бы вместе космическую станцию.
-Или, допустим, как мы с индусами – делаем мощные “БраМосы”?
-Проекты реализуются, но прорывных нет.
-А вы видите какие-то потенциальные проекты, чтобы они “потащили” российско-украинский паровоз?
-Я бы вообще, если честно, бросил все имеющиеся силы на развитие ракетно-космической техники. Она тянет за собой очень много отраслей – нанотехнологии, коммуникации, машиностроение, станкостроение.
-Блестящая идея. Я был пресс-секретарем “Роскосмоса” и видел днепропетровскую базу, и не только ее. Сейчас, когда американцы “зависли” с шаттлами, нам нужен прорывной совместный рывок. Он возможен?
-Это возможно при желании.
-Мы активно занимаемся интеграцией в рамках евразийского пространства, идет процесс “ВТОизации”. Все это проходит на фоне кризиса еврозоны. Сможем ли мы, продвигая модернизационное направление, устоять в условиях шторма еврозоны и США? Какова ближайшая перспектива?
-Меня немножко задевают некоторые СМИ, которые пытаются показать только негатив. У нас строится мощнейший, крупнейший, красивейший нефтеперерабатывающий завод в Туапсе.
-Его никогда не показывают.
-На его строительстве работают семь тысяч человек со всей России.
-Это гигантский проект.
-Это проект, который поменяет во многом некую геоэкономическую конфигурацию России на Черном море.
-В лучшую сторону?
-Конечно.
-А почему его не показывают?
-Не знаю.
-Но хоть мы о нем сказали.
-Также есть прорывные проекты и в некоторых других отраслях экономики. Надо это показать, продемонстрировать. Вместо стрелялок по телевидению показать, как строят Туапсинский НПЗ. Почему бы и нет?
-Эти технологии полностью отечественные?
-Конечно. Вы видели, например, как строят трубопроводную систему “Восточная Сибирь – Тихий океан”? Часто ли показывают, почему мост, который ведет на остров Русский, является уникальным? Показывают только пожар.
-А мост уникальный?
-Конечно.
-Это наши технологии?
-Да.
-И строители наши?
-Не все. Надо показать, что Россия не спит. Собираются строить новый космодром. Покажите, что мы делаем – пусть люди видят. Не надо все время же показывать только негативное. В Татарстане и Башкирии строится нефтехимическое производство.
-Вы хотите сказать, что сейчас в экономическом пространстве России появились несколько проектов, основанных на отечественных технологиях, которые нужно популяризировать, показывать?
-Конечно.
-Это, видимо, показатель того, что Россия стоит на ногах достаточно устойчиво.
-Для того чтобы посмотреть, как Россия стоит, пусть люди, которые знают иностранные языки, почитают, что пишут о нас иностранцы.
-А что пишут иностранцы?
-Что у нас все здорово развивается. Я не преувеличиваю, я читаю отклики о России.
-Это западные оценки?
-В том числе польские.
-Да, эта страна достаточно критична в отношении России.
-Они сейчас обсуждают то, что мы больше не будем экспортировать через польский порт нефть.
Да, проект “Северный поток” развивается и постепенно выходит на полные обороты. Это реальный проект, который осуществлен. Давайте на этой позитивной ноте завершим наш диалог. Наш гость Юрий Алексеевич Щербанин выразил уверенность в том, что прорывные проекты, например, Туапсинский проект, у России есть, только СМИ нужно показывать их чаще. Курс на экономическую интеграцию абсолютно правильный, и опасения по ВТО обоснованы не в полной мере, и Россия достаточно уверенно чувствует себя в штормах мировой экономики.
