Это выступление входит в серию выступлений с LVII сессии российско-французского семинара “Финансово-экономическая динамика в России и Европе“.
Cтенограмма выступления
Говтвань
Дискуссионные вопросы российской финансовой политики.
Есть 4 важных вопроса, каждый из этих вопросов получает разные ответы в российской экономической литературе, согласия нет. У меня нет окончательного ответа тоже. Я попытаюсь сформулировать эти вопросы и наметить подходы к их решению.
Вопросы сразу перечислю:
- Какая финансовая структура нужна российской экономике, чтобы выйти из сегодняшней ситуации и развиваться высокими темпами в дальнейшем? Это самый главный вопрос, оставлю его напоследок
- Какая должна быть валютная политика? Я бы его сформулировал так: нужна ли России дедолларизация
- Процентные ставки – это результат или инструмент? Очень много говорят о том, что надо снизить процентные ставки – а можем ли мы волевым решением это сделать? Или надо определённым образом двинуть экономику, финансовую систему, чтобы у нас случились нужные ставки
- Что делать с высокими рисками, как разгребать ворох некачественных долгов, который скопился на балансах российских банков. Что с этим делать, и т.д
Про дедолларизацию – была целая кампания с видными банкирами. Одним из застрельщиков был Костин, начальник ВТБ. А нужна ли вообще России дедолларизация в широком смысле? Очень часто, в т.ч. наши энергоэкспортёры почему-то задаются вопросом – нельзя ли продавать нефть за рубли.Вопрос в том, зачем.
Если посмотреть на баланс российской банковской системы, мы увидим, что у нас избыток ликвидности рублёвой и недостаток валютной. Если мы сможем за рубли купить немецкое оборудование, тогда да, можно переходить на расчёты по нефти в рублях. Но я думаю, что в ближайшем будущем мы никогда не увидим возможности покупать немецкое оборудование за рубли. Действительно, на протяжении последних 5 лет российские монетарные власти много делали для того, чтобы каким-то образом повысить валютную ликвидность российских банков. В своё время задавался вопрос – а зачем российский Минфин выпускает новые рублёвые госзаймы. Дело в том, что 30% этих займов выкупают нерезиденты. Соответствующие средства проходят через валютные счета российских банков – это один из способов пополнения валютной ликвидности российских банков.
У ряда банков есть опасения по поводу блокировок счетов, понятно, что у Костина такие опасения достаточно высоки.
Года полтора назад начали активно муссироваться слухи, что ВТБ покупает Альфабанк. Формально об этом ничего не известно. Но известно, что существенно сменился руководящий состав Альфабанка, и там много выходцев из ВТБ. Кроме того, на досуге я посмотрел данные по оборотам российских банков по счетам в нерезидентах. Корсчета в нерезидентах – оборот. С удивлением обнаружил, что кроме Сбербанка на 1-м месте (который 40% российской банковской системы) на 2-м месте не ВТБ, а Альфабанк. Есть подозрение, что ВТБ нашёл способ обойти возможные блокировки – они гоняют международные расчёты через Альфабанк. Те, кто более-менее знают российскую банковскую систему, удивятся тому, какой банк занимает 4-е место. ING-Евразия, банк с голландским капиталом. Через него проводят расчёты Лукойл и НЛМК, так что это понятно.
Нужна ли нам дедолларизация? Для чего она может быть нужна Костину? В принципе, исключительно как повод для дальнейшего запрета на счета населения в валюте. Сейчас действительно при каждом скачке валютного курса население достаточно быстро перебрасывает деньги с рублёвых счетов на валютные, что соответственно, порождает валютный риск для банка. Банк мгновенно никогда не подстраивает свои резервы под новые депозиты в валюте, соответственно, на каждом переломе курса у банка возникают дополнительные валютные риски.
Ещё один сюжет про валюту. Широв уже говорил про роль ФНБ, были даже разные цифры – насколько занижен курс рубля. 25%, про которые говорил Александр, или 10%, о которых говорил Жак. Здесь я ближе к оценкам Широва. Что можно посчитать? У нас очень любопытная практика накопления средств в стабилизационных фондах. Когда Минфин пополняет фонды, валюта покупается на рынке. А когда Минфин использует фонды, а использует он их в рублях, валюта продаётся вне рынка, напрямую ЦБ. То есть валютные операции пополнения или использования госфондов увеличивают спрос на валютном рынке, но никак не влияют на предложение. Если посчитать, сколько за 3 года купил ЦБ по поручению Минфина, получим цифру ближе к 25%.
Надо решить, что валюта нам нужна, на мой взгляд. Если мы действительно хотим участвовать в международной кооперации, с рублями в ближайшей перспективе этого не получится. По крайней мере, если речь идёт о качественных ресурсах и технологиях. Поэтому не надо разводить разговоры о дедолларизации. Кроме того, вряд ли стоит использовать валютный рынок, чтобы решать проблему пополнения бюджета, что и делает Минфин, манипулируя курсом.
Вопрос о процентных ставках. Наш председатель ЦБ, г-жа Набиуллина – типичная отличница. Она проштудировала учебник Бернанке. У него хороший учебник для студентов 2-го курса по макроэкономике, но беда в том, что она считает, что жизнь устроена так, как написано в учебнике Бернанке. То есть со всеми допущениями, упрощениями… И она реально считает, что снижая-повышая ключевую ставку на 0,25%, она влияет на рыночные процентные ставки соответствующим образом.
Я посмотрел много российских расчётов по анализу трансакционных механизмов. Там проверяется базовая гипотеза об отсутствии связи и идут сложные красивые расчёты. Каждый раз в конце расчётов я читал по России, не удаётся опровергнуть нулевую гипотезу. А дальше – пол-статьи о том, что связь есть, просто короткие ряды, неполный цикл… Сейчас ЦБ приводит какие-то графики, на которых рядом средняя ставка по экономике и тут же ключевая ставка, и они движутся в одном направлении… У меня есть вопрос – а понимает ли ЦБ, что средняя ставка по кредитам – это средняя температура по больнице? У одних 40, у других 36,6, у третьих комнатная температура. На самом деле, когда у нас был Марат Узяков, он публиковал прогнозы и жаловался: мы среднюю ставку тоже считаем в прогнозах, и куча людей нам пишет – где вы взяли такие ставки? У Широва была картинка со ставкой – 10%. Дело в том, что в России нет кредита экономике под 10% годовых. Есть под 5, под 8, под 17%.
На самом деле, нет единого кредитного рынка. Есть рынок ВИП-кредитования. Роснефти и Газпромы никогда не будут брать кредит под 10% годовых. Они получают от наших банков кредиты по ставкам мирового рынка, цена CDS соответствующая. Это один сегмент рынка, он никак не связан с другими.
Есть кредиты аффилированным структурам. Грубо говоря, когда-то я работал в одной группе, где был головной банк, предприятия – выпускали радиотехнику. Как там происходило всё? Разрабатывался бюджет группы – сколько денег надо на предприятие группы. Дальше просто всё оформлялось кредитами, ставка по ним была расчётная – задача на оптимизацию налоговых платежей. Фактически, она была близка к ставке рефинансирования – невыгодно от неё уходить, в любом случае попадаешь на дополнительные платежи. Достаточно большая группа кредитов выдаётся так под 6-8%.
Есть ещё чистый криминал – вывод денег из банка. Судя по тому, что у нас недавно банкротился интересный банк – МИБ – с чеченским авторитетом во главе банка. Мы говорили о нём уже, что банку недолго осталось. Прошло года полтора-два и ЦБ начал санировать этот банк. Вначале сказали, что у них хорошие активы, через три месяца нашли дыру на 160 млрд руб.
По большим банкам суммы могут быть побольше. Давно на санации Мособлбанк. У него был капитал 60 млрд руб. Тоже про это говорили: его поставили на санацию, когда санкции начались. Первым из банков полетел под санкции СМП-банк (Ротенберга). И чтобы ему было не обидно, ему дали СМП-банк на санацию. С тех пор в СМП с капиталом в 60 млрд влили больше 200 млрд руб., на то, чтобы решить его финансовые проблемы. Там 150 млрд, здесь 200 млрд… 2 трлн было влито в БИН-банк вместе с Открытием. То есть существенная часть кредита тоже проходит через особый рынок вывода средств.
Есть и остальные, клиенты с улицы, которые получают кредиты под 17-18%.
Вопрос к ЦБ: какой ставкой они хотят управлять? В итоге они не управляют никакой.
Ещё один нюанс про наши процентные ставки. У нас на семинаре неоднократно говорилось, что есть определённый диапазон эффективных процентных ставок. Есть граница снизу – это моральный риск. И сверху – это искажённая селекция. Снизу у нас диапазон ставок ограничен тем, что на низких процентных ставках заёмщик не заинтересован в эффективном использовании средств. На очень высоком уровне остаются только маргинальные заёмщики – наркотики и оружие. А ещё выше – только безнадёжные банкроты, которые и не собираются его возвращать.
Понятно, что очень сложно посчитать для конкретной экономики нижнюю и верхнюю планку. Честно говоря, создаётся впечатление, что разные сегменты рынка, про которые я говорил: одна часть на грани морального риска, а вторая половина кредитов на уровне искажённой селекции. То есть одна часть кредитов стимулирует неэффективное использование, а вторая накачивает банковские активы избыточными рисками.
Теперь про избыточные риски. У нас сейчас половина банковского капитала съедена резервами под ссуды. Банки отчисляют резервы в зависимости от качества кредита. У вас стандартная качественная ссуда хорошему заёмщику, вы не резервируете её. Вторая категория – 20% отправляете расходами на соответствующий резервный счёт. Пятая категория ссуд – практически невозвраты, 100% должно быть зарезервировано под списание. Поскольку это проводится расходами, то вычитается из капитала. Сейчас около 50% капитала отвлечено в резервы. Причём иногда стабилизируется эта доля, потом скачет вверх. У американских и европейских банков был скачок по резервам мощный в 2008-2009 гг., и потом быстро к концу 2010 г. резервы опустились до нормального уровня. У нас этого не происходит, у нас всё большая доля капитала уходит в резервы. И риски, которые накопили банки, уже непосильны – половина капитала.
Я посмотрел, какие были примеры позитивной динамики. Действительно, после 2008-2009 гг. мы тоже опускали долю резервов в капитале. И потом с 2014 года опять пошла негативная динамика. Что происходило в 2009-2010 гг? Сначала опережая динамику резервов шёл рост кредитов, за счёт чего? – начала расти нефть, пошла валютная выручка, появились депозиты в банках, появились ресурсы, ликвидность… пошёл рост. Сначала через крупнейшие банки, потом докатился до регионов. С лагом в 2 месяца начала припадать относительная просроченная задолженность по ссудам, и начала нормализовываться ситуация с резервами. Что происходило? Мы вкачивали в экономику новые качественные кредиты и они вытесняли кредиты плохого качества. Существенен был внешний впрыск денег за счёт выручки от продажи выросшей в цене нефти. Сейчас ситуация более неприятная: санкции, то и сё… ожидать внешнего импульса тяжело. Надо придумать что-то внутри. А иначе получается такая любопытная ситуация… все читали про рынок лимонов Акерлофа (или подержанных машин). У нас есть рынок долгов непонятного качества. И получается, что некачественные долги вытесняют качественные. По-видимому, здесь варианты гарантии, брендирования… Кто может риски на себя взять? Только государство. Как-то наше государство любит сбрасывать эти риски на экономику, а не брать их на себя. А так – в принципе, нужна санация. Только я боюсь этого слова. Сейчас, как она проводится – это просто дали заработать тем, кто проводит санацию. Как организовать расчистку балансов от рисков, банк плохих долгов не для конкретных людей, а для банковской системы в целом – большой вопрос.
Наконец, последний вопрос, самый существенный. Финансовая структура – какая она нужна? Я по мотивам ранних выступлений м-м Ранверсе увлёкся этой тематикой. Единственно, пытался найти более универсальное определение финансовой структуры. В словаре авторства м-м Ранверсе нет определения финансовой структуры. Отдельной статьи нет. Есть статья «финансовая система», где всё про структуру. Но определения там нет и м-м Ранверсе в основном говорила так: в какой это экономика задолженности, а в какой – экономика рынка. На мой взгляд, надо уже в прикладных задачах менее агрегированно рассматривать финансовую структуру. И тут мне попало под руку определение Элен, в книжке Пьера Лё, в моей трактовке: финансовая структура – это совокупность устойчивых долгосрочных предпочтений к использованию тех или иных финансовых институтов или инструментов. Что мне понравилось – сразу возник поведенческий аспект, подразумевается, что люди ведут себя не всегда по учебнику макроэкономики и не все ведут себя одинаково в экономике. А есть какие-то страновые или региональные поведенческие шаблоны, стереотипы, приоритеты выбора. Подключились сюда изыскания Тверски и Канемана.
А какая финансовая структура в России? Во властных кругах слово «финансовая структура» поминалось один раз, в 2003 году, когда на заседании правительства Герман Греф, тогда министр экономического развития и торговли, представлял программу развития финансовых рынков, и в этой программе был параграф, посвящённый финансовой структуре. Там было написано со ссылкой на Росса, Ливайна и Со., была такая группа при Всемирном банке, они сделали проект, потом много статей было (Максимович ещё) – они много чего считали. Вывод Грефа был такой: Ливайн посчитал и сказал, что неважно, какая финансовая структура, главное – финансовая интенсивность. Я, честно говоря, читая Ливайна, нашёл там совсем другое. В условиях разных стран, он писал, оптимальными будут разные финансовые структуры. Это не то же самое.
В 2003 г. было решено, что нам пофигу, какая финансовая структура у нас будет, главное – поинтенсивней. Свято место пусто не бывает и получилось всё методом копирования. Институты, инструменты копировались у американцев, потому что мы английский лучше знаем. И ещё мы пытались всегда перегнать Америку. Основные институты мы брали у американцев. Они всё-таки наиболее близки к экономике финансовых рынков. Мы пытались строить экономику финансовых рынков. Когда я учился в МГУ в советское время, там был предмет «научный коммунизм». Я редко туда ходил, но там был вопрос об опыте Монголии, которая шла из феодализма к социализму, минуя капитализм. Мне наши построения финансовых рынков от самофинансирования сразу к рынкам, минуя экономику задолженности, напоминает Монголию.
Что мы получили? Откуда экономика получает деньги на развитие? Самое главное – самофинансирование, по-прежнему феодализм. Если включить финансирование материнских компаний. Потом – банковское финансирование. И немного с рынка.
Структурой надо заниматься. Сейчас складывается впечатление, что у нас совсем не те институты и инструменты, которые нам позволят развить экономику в тяжёлое для неё время. Что нам надо? Самое главное – нет массового финансирования. В принципе, у нас нет проблемы с финансированием Роснефти, Лукойла… ВИП-клиентура не имеет проблем с финансированием. Но у нас на нуле финансирование малого и среднего бизнеса. Сейчас можно найти предложения, которые касаются структурных вещей. Есть у нас Олег Солнцев – он считает, что потенциал банковской системы исчерпан, надо рыночные инструменты развивать.
Вспомним Алису: Шляпник говорит – мне нужна новая чашка, давайте пересядем. Банковскую систему мы загадили окончательно, давайте пересядем и будем брать с рынка. Самое главное, цитирую м-м Ранверсе, что в районе 80-го года, когда Франция переходила к экономике финансовых рынков, биржевые новации…. возникла проблема. Вроде Франция была сильно зависима от коротких кредитов малому и среднему бизнесу. А переход на рыночные инструменты стимулировал отток на бумаги, выпускаемые крупным бизнесом. Вообще говоря, если мы сейчас будем опираться на инструменты и институты рынка, что получим? Малому и среднему бизнесу станет ещё хуже. Мне кажется, что надо бы банки вылечить. Есть другие предложения, которые тоже имеют поддержку в нашем институте. Миша Гусев очень любит специализированные финансовые институты. Но дело в том, что они делают то же самое, что банки. Но есть особенности. Они не создают резервы под ссуды, про которые я говорил. За счёт этого у них ниже ставка процента. Но там есть непокрытый риск. Да, они это оправдывают это очень качественной экспертизой. Наверно, этой экспертизы хватит на 300 проектов. А сколько проектов по малому и среднему бизнесу надо профинансировать в России? Где взять этот экспертный потенциал? Те эксперты, которые есть, могут обработать 300 проектов. А если нет качественной экспертизы, то в итоге мы получим ВЭБ – банк развития, который сейчас в тяжёлом состоянии, они считали, что могут давать дешёвые деньги.
Нет возможности тиражирования, нет возможности расширения. Я считаю, что специнституты могут быть приставкой к банкам, но не могут их заменить.
Последнее про структуру. Из самого определения структуры следует, что структура – это нечто устойчивое, долгосрочное. Она медленно эволюционирует. Можно ли её поменять быстро? Можно. Ответ – финансовые инновации для нашей страны. У нас было 2 случая. С августа 1993 начали выпускать ГКО, к 1996 мы заполнили ими более половины банковских активов, и в 1998 году получили известные события. Это новый продукт для России и за пару лет он изменил структуру финансовых потоков в России кардинально.
Другой пример. Сегодня мы говорили про потребительские кредиты. По состоянию на 2002-2003 г. в макроплане потребительского кредитования не было. По макроэкономическим меркам. К 2006 году это стало знаковым явлением в финансовой системе. Сегодня мы уже говорим о возможной закредитованности. В принципе, чтобы быстро поменять финансовую структуру, надо найти определённые финансовые инновации, которые можно быстро раскрутить. Надо найти интересы с обеих сторон, где-то их подпитать. И это возможно.
В 2006 году мы в институте нашли такую инновацию – проектное финансирование. Целую систему замышляли. Тогда ВЭБ ещё не был банком развития, мы планировали его на базе Сбербанка, хотели оставить Сбербанку только пассивную часть. Как Caisse d’Epargne во Франции. В 2009 году это дошло до верхних властей, была реакция. Где-то засветилось проектное финансирование в объёме 50 млрд руб. – не как система, а как трансфер государственных средств. И к настоящему времени я уже не верю, что это можно у нас сделать.
В 2006 году можно было. Но сейчас после санаций, концентрации банковского сектора получилась дикая система. Деньги – это вообще способ сетевой координации. А у нас банковская система настолько забита разными иерархиями, коалициями и т.д., что возможность сетевой координации не работает. Надо думать либо о том, как преобразовывать банковскую систему – может, новую построить? Может быть, льготно допускать импортные банковские услуги? Или использовать то, что мы получили? Это система иерархий и коалиций, у нас нет независимых банков. Должна быть совсем другая система, когда банки – это дополнение к бюджету, но тогда нужен генеральный комиссариат по планированию, который хотя бы приоритеты будет спускать. Потому что сейчас они занимаются чёрт знает чем. У нас вчера на ужине звучал «анархокапитализм», а тут какой-то анархофеодализм. То ли мы её будем использовать как феодальную, то ли надо нормальную строить.
